Вечера в древности - Норман Мейлер Страница 25

Увидев, какой интерес вызвало у меня это замечание, мой прадед поднял руку. — Об этой связи я скажу несколько слов, но только после того, как мы закончим. Ибо сейчас достаточно знать то, что к утру Хор стал мудрым, а Сет ворочался в постели, обуреваемый гордостью человека, одержавшего победу накануне ночью. Он ощущал на Своих чреслах запах стыда задних щек Хора, что приятно щекотало Его самолюбие. Итак, Сет строил грандиозные планы. Еще до того, как в разгар полдня Ра поднялся во весь рост, Сет уже созвал всех Богов.

Собранные в спешке, Они сгорали от любопытства, и Они услышали речь, исполненную силы. Сет облачился в красные одежды, цвет которых был ярче Его кожи, в Его голосе ревел огонь. Он сказал: «В тот день, когда Хор и я сражались, победа должна была достаться Мне. Его голова была в грязи. Однако, воспользовавшись Моим потерянным пальцем, Он выскользнул из Моих рук — уловка, которой научила Его Мать. Его кровь подобна молоку Его Матери. С того момента это уже было не состязание, а одно воровство. Вы сами видели. Его Отец — тот, кто прикидывается Моим судьей, — приказал нам пойти и отпраздновать это событие. Что Мы и сделали. И теперь Я скажу Вам: Я — победитель. Ибо ночью Я славно покатался у Него на спине, и Я был велик, как дерево, которое вырастает из ореха. Поток, извергшийся из Моих чресел, вошел в презренное заднее отверстие юного Хора, стоящего здесь, рядом со Мной. Смею заметить, что Он блеял, как овца, и курлыкал, как голубь. Он принадлежал Мне. Поэтому Я говорю: не делайте Его Повелителем всех Живущих, иначе всякий раз, входя в Его недра, Я буду красть какой-нибудь секрет.

Лучше когда большие полномочия вручают сильным. Пусть Хор будет Моим помощником. У Него слабые бедра».

Сет ожидал, что Хор станет нападать, и был готов к этому. Однако Хор лишь закинул назад голову и расхохотался. Судьям Он сказал: «Я слушал со спокойным и счастливым сердцем. Мой Дядя — маленький, тощий человечек с громким голосом. Он каркает, как ворона. Он лжет. На самом деле это Я взвалил на Себя бремя путешествия по Его высохшим трещинам, и Я сделал это просто от скуки. Мои уважаемые судьи, попробуйте послушать целую ночь, как Мой Дядя выпускает ветры. Клянусь, по Мне, так лучше швырять копье в болото. Эти старики такие грязные!»

Сколь многому научился Хор за ночь, что провел с Исидой! Должно быть, масло Ее бедер содержало больше, чем молоко газели. У Сета не было выхода. Он выхватил Свой меч. Хор ловко увернулся, и, по знаку Осириса, придворные воины удержали Сета.

Ясным, чистым голосом Хор сказал: «Пусть Боги призовут Наше семя, испущенное прошлой ночью. И пусть это семя скажет, кто говорит правду». Сет согласился так же быстро, как и другие, и Тоту было приказано стать между спорящими. «Наложи Свою руку на ягодицы Хора, — приказал Осирис, — и вели голосу, что пребывает в семени Сета, чтобы тот назвал себя». В голосе Самого Осириса не было уверенности. Он сомневался в Своем Сыне.

«Я обращаюсь, — сказал Тот, — к этому семени Сета. Скажи Нам, где ты. Говори оттуда, где ты оказалось». Издалека, с болот, раздалось громкое и тяжкое кваканье ртути. В воздухе повисло зловоние погубленного тростника, и Боги завопили, что семя Сета — эта мерзость! — было, вероятно, излито в болото.

Затем Тот положил свою руку на чресла Сета, вернее, туда, куда осмелился, так как Сет весь трясся от ярости, однако Тот продолжал говорить те же слова, обращаясь к семени Хора. Проявится ли оно? Прямо из ягодиц Сета вылетел голос. То был сильный, сладко пахнущий ветер, и он сказал: «Я — обличье семени Хора». Этот ветер был исполнен свежести салатных листьев. Боги зашумели. Ибо теперь Они знали, что Хор побывал в Сете.

Этим бы дело не кончилось, и Сет, вероятно, задумал бы новую месть, но, по возвращении в лагерь, Он обнаружил, что забеременел. Бог может зачать дитя через рот или через задний вход, но, если мы знаем, что это был рот, то Сет этого не знал. Позорная беременность! Появилось существо — полумужчина, полуженщина, и вскоре умерло от удушья, пытаясь любить самое себя. Сет и сейчас остается

Повелителем Молнии и Богом Грома, но Он пребывает в замешательстве. Он тучный, почти неподвижный Бог, не уверенный — сказал ли Он правду или действительно был опозорен. Поэтому сейчас Он безумен. Познать спокойствие ума для Бога труднее, чем для человека. — Мененхетет вздохнул. Движениями, такими же неспешными и сосредоточенными, какими старая ведьма распускает ткань из множества узлов, он поднялся, подгоняя один сустав к другому многократно раскачиваясь вперед и назад, покуда не встал прямо. — Ты готов? — спросил он.

— Ты не рассказал о связи Исиды с Хором.

— И не собираюсь. Они остаются самыми сильными среди Них.

— Но мне ведь надо знать больше. Что, если мне придется встретиться с кем-то из Богов в Стране Мертвых?

— Ты с Ними не встретишься. Они живут на вершинах. Ты не узнаешь Бога, покуда не увидишь высокую гору. — Он вновь вздохнул. — Я скажу только, что у Исиды и Хора была долгая связь. Она еще продолжается. Я шепну тебе, что сожительство с Сыном поддерживает видимость Ее верности Осирису. И Он спокоен и благословил эту связь. Их действия не умаляют Его достоинства, но лишь укрепляют надежность Их семьи. И связь эта дала Хору много мудрости, столь необходимой Повелителю всех Живущих. Она также принесла Исиде больше удовлетворения, чем могла бы ожидать от совокупления с соколом Богиня с коровьей головой. Ибо для Себя Хор избрал облик этой жестокой птицы. Теперь Ему уже никогда не придется волноваться по поводу Своих слабых ног, и каждый Фараон почитает Его крылья. Следует сказать, что Бог Хор, вошедший в полную силу, вовсе не походит на прежнего юношу, и Он стал так же велик, как и Его Отец. Такова мера знания, полученного Им от Исиды.

Затем мой прадед наклонился ко мне: — Пришло время начать наше путешествие по Херет-Нечер, — сказал он. — Ты готов?

Я ощутил детский страх перед всякой силой, пребывающей за дверью этой гробницы. Однако мне оставалось лишь согласно кивнуть.

Когда мы вышли в ночь, Мененхетет хлопнул в ладоши. Без сомнения, он хотел ознаменовать конец одних чар и начало других. Я подождал, но необычайным было лишь зловоние его дыхания. Мы вновь очутились на нашей дорожке Города мертвых.