Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни - Селия Хаддон Страница 24

Я приходила домой и видела сад, весь засыпанный перьями. А иногда перья залетали даже на кухню. Это было ужасно. Я ничего не могла сделать, разве что запереть Джорджа дома. Я пыталась выпускать его после заката и запирать в доме днем, чтобы обезопасить дневных птичек, натягивала проволочную сетку под кустарниками, где он устраивал засады на дроздов.

Когда Джордж не смог больше прятаться в кустах, он заинтересовался кроликами. В то время в нашем саду жила довольно большая колония. Джордж начал с маленьких крольчат и постепенно перешел на подростков. Порой кот ловил и убивал настолько крупных кроликов, что притащить их домой ему удавалось с трудом.

Я люблю птичек, а кроликов просто обожаю. Каждый раз, когда я видела, как Джордж тащит большого кролика, останавливается, чтобы перевести дух, а потом тащит его дальше, я терзалась чувством вины. Как я могу любить этого серийного убийцу? Почему я позволяю ему убивать диких животных? Почему я даже испытываю извращенную гордость за охотничьи таланты моей маленькой черной пантеры?

На кошачьем корме в сочетании с сырой крольчатиной Джордж вырос в крупного, стройного, сильного и бесстрашного кота. Я кормила котов по вечерам: звала их из сада, а потом запирала кошачью дверцу на ночь. Уильям приходил беспрекословно, однако Джордж стал приходить все позже и позже. Еда ему была не нужна – он сам мог добыть себе ужин.

Кот стал приходить часа в три ночи, прыгал на мою постель и будил меня. Его усы подрагивали от возбуждения после ночной охоты в лунном свете. Где был кот и чем занимался, я не имела ни малейшего представления. Как нервная жена мужа-гуляки, я долго звала его в темноте. Джордж редко возвращался, да и не слышал меня, потому что охотился на ежей в трех полях от нашего дома.

Однажды вечером Джордж вообще не вернулся.

Я плохо спала, ожидая хлопка кошачьей дверцы, и представляла, как стройная черная фигура выскальзывает из темного сада. Кот так и не пришел. В четыре утра я встала, оделась и отправилась по дороге с фонариком. Я звала Джорджа и светила фонариком под кусты, но нигде не блеснули кошачьи глаза. Кота нигде не было.

Я вернулась в постель и с трудом задремала до утра. Джордж не пришел и утром, правда, он иногда задерживался надолго, но к завтраку всегда приходил.

Кот исчез.

Всю следующую неделю я бродила по окрестностям, разыскивая Джорджа. Я облазила все овраги и заглянула под все изгороди. Я надеялась, что кот лежит где-нибудь раненый. Может быть, он попал под машину… Я надеялась просто найти тельце Джорджа, чтобы больше не мучить себя мыслями о том, как кот медленно умирает без моей помощи. За это время я прошла, наверное, миль двадцать пять, обошла все поля и соседнюю рощу. И все звала и звала Джорджа.

На всех досках объявлений и фонарных столбах я расклеила объявления о пропаже кота. Я объехала всех соседних ветеринаров, перерыла Интернет, оставила сообщения на разных сайтах, поговорила со всеми соседями. Когда почтальон сказал мне, что видел черного кота в соседней деревушке, я отправилась туда.

– Он живет у нас уже четыре года, – сказали мне.

Я так хотела вернуть Джорджа, что не поверила им. Кот выглядел в точности как Джордж. Впрочем, похож он был и на всех остальных черных котов в округе. Я даже хотела изловить местных черных котов, отвезти их к ветеринару и проверить на чип Джорджа, но потом поняла, что тем самым не только разозлю хозяев, но еще и причиню им те же страдания, что испытываю сама.

Боль от потери кота несравнима с той болью, которую чувствовала я из-за незнания, что случилось с Джорджем. Раньше я даже не понимала, насколько нам, людям, нужна определенность. Мы должны знать исход трагедии.

Из-за неизвестности меня мучили кошмары: мне снилось, что я вижу Джорджа в капкане, поставленном охотниками, снилось, как он медленно ползет по колее, волоча за собой парализованные задние лапы, снилось, что кота заперли в каком-то амбаре, где он медленно умирает от жажды.

– Я не могу больше выносить неизвестности, – сказала я Ронни, когда тот обнял меня.

Муж заплакал. Мой большой, смелый Ронни плакал по коту!

Уильям тоже нервничал. Он стал очень осторожным и, прежде чем войти через кошачью дверцу, заглядывал внутрь. Кот обходил все кусты в нашем саду, тщательно принюхиваясь и помечая определенные точки, чего раньше никогда не делал.

– Думаю, он скучает по Джорджу, – сказал Ронни.

– Вряд ли, – ответила я. – Может, он просто проверяет, не устроил ли Джордж на него очередную засаду.

Примерно через месяц стало ясно, что права я. Уильям не только не скучал по Джорджу, а был счастлив, что тот исчез. Кот стал более жизнерадостным, катался по ковру у наших ног в гостиной, а раньше лишь просто прыгал и сидел на подоконнике, стал залезать к нам в постель. Он пришел в себя, если можно так сказать. Прежнюю осторожность сменила расслабленная уверенность.

Впервые в жизни Уильям был единственным котом и не собирался упустить ни минуты этого счастья.

Ему очень нравилось фотографироваться. Когда меня фотографировали для того, чтобы разместить фотографию в статье или на обложке книги, Уильям непременно должен был стать частью снимка. Он просто приходил и оставался.

Помню, как давала интервью о кошках небольшой телевизионной компании. Они прислали оператора, который и снимал, и задавал вопросы. Впрочем, тому мужчине мало что удалось – оператор просто перестал снимать меня и целиком сосредоточился на Уильяме. Кот и сидел, и катался, и забирался на камеру. Он был счастлив стать звездой этого шоу. Я так и не увидела, что вышло из той съемки. Если ее кто-то и использовал, то зрители увидели лишь исключительно красивого серо-белого кота и услышали не столь красивый женский голос за кадром.

От потери Джорджа Ронни оправился быстрее, чем я. Он всегда отдавал предпочтение Уильяму – тот был ему дороже любой кошки, хотя Джордж его часто веселил.

К этому времени муж стал плохо ходить, а Джордж вечно крутился у него под ногами, и это заставляло Ронни нервничать. Уильям был старше и спокойнее. Они с Ронни часто уходили прогуливаться по проселочной дороге: оба шли медленно, и это устраивало обоих. Уильям иногда задерживался, чтобы разнюхать, что творится за очередной оградой, но потом обязательно догонял Ронни.

Последние месяцы жизни Уильяма – это череда сказочных закатов, которые бросали золотистые отблески на его шкурку и посверкивали в его золотых глазах. Я отдала бы все на свете, лишь бы вернуть их обоих – увидеть, как эти коты идут ко мне по проселочной дороге и закатное солнце светит им в спину…

Глава 7. Дружба сильнее смерти

Грация и красота Уильяма превратили Ронни в настоящего кошатника. Превращение было настолько кардинальным, что однажды в морфиновых галлюцинациях он посмотрел вниз и увидел на полу маленького серого котенка.