Слева молот, справа серп - Михаил Шахназаров Страница 24

– Вот, товарищи, – решил подытожить старлей. – Вот до чего доводит пьянство и половые связи по малолетке.

– Вы это о чем? – спросил крановщик.

– О поведении ваших дочерей.

– Да шел ты в жопу, мусор! – вскричал до этой фразы немногословный слесарь. – Ты за своими потаскухами следи, а наших дочерей трогать не смей.

Анастасия с Полиной увидели отцов через пятнадцать суток.

Соблюдая правила конспирации, Андрей с Ромой зашли в редакцию с интервалом в двадцать минут. Первым появился Марьин.

– Как поживает Даугавпилс, Андрюша? – с еле уловимым сарказмом в голосе поинтересовалась Зоя.

– Знаешь, Зоюшка, очень даже и неплохо поживает. Военный городок весь в цвету. Трамвай ходит позвякивая, люди жизнью довольны. С продуктами очень даже прилично. Лучше, чем у нас. Нормально живет Даугавпилс.

– Семинар удался, Андрюш?

– Можно сказать, что да. Но жаль, что очень скоротечно все прошло.

– Да ты что?! А со шлюхами по-другому бывает, Андрюшенька? Бедная Светочка. Буквально пять минуток назад с ней разговаривала.

– И что же ты сказала Свете?

– Правду сказала. Сказала, что никуда вас с Хузиным редакция не посылала. А еще высказала предположение, что, скорее всего, ты в непотребном состоянии спишь с какой-нибудь бессовестной тетенькой.

Сухие губы Андрея шевелились в попытке что-нибудь выговорить. Врезав кулаком по ладони, Марьин быстрым шагом направился к кабинету.

Когда в дверях появился Рома, Зоя диктовала в трубку рецепт настойки из аронии. Разговор пришлось прервать.

– Ромочка! Здравствуй, милый! Здравствуй, тюлененок мой!

– Здравствуй, Зоюшка! А я просто вырубленный… Сил никаких. Еле на ногах стою.

– В Даугавпилсе был?

– Да какой там… В Даугавпилс Андрюшка мотался, а я товарищу помогал.

– Господи! А что случилось у товарища?

– Да у него тетка ушла в мир иной, – Хузин изобразил на лице скорбь. – А она ему ближе родной матери была. Парня морально размазало. Поддержка нужна ему. Поддержка и участие.

– Я его знаю, Ромушка?

– Знаешь, конечно. Но заочно. Славик Артамонов. Я тебе про него рассказывал. Хороший парень… Просто раздавлен плитой горя.

Зоя тяжело вздохнула. Ладонь скользнула по лицу, изобразив жест переживания.

– Ромка… Ты меня убил, Ромка. Конечно, поддержка и сострадание нужны. В такой беде парень. Обязательно помоги организовать похороны усопшей. Горе какое, а…

– Вот так, Зоюшка. Но ты не переживай сильно. Ты ведь покойницу, тетю Галю, не знала.

– Не знала, Ромочка. И вправду не знала… Но зато теперь я точно знаю, какая ты лживая скотина! Какой ты врун и никчемный человек! Представляешь, Артамонов так испереживался, что уже два раза тебе звонил и бодреньким голосом интересовался, куда ты запропастился. Более того! Известие о тетушкиной кончине до такой степени пригвоздило бедолагу, что ему не терпится познакомиться с одной из моих подруг. Бедный, несчастный пудель Слава!

– Прекрати называть Артамонова пуделем!!!

– Что?! Это вместо того, чтобы прикрыть свой рот или попросить прощения, которое мне ни к чертикам?! Хватит, Ромочка! Я тебе уже говорила, что мои мозги не остались на прямых подиумах или в постелях центровых ребят, которым ты серьезно проигрываешь. Ты думаешь, я не знаю о том, как вы провели сегодняшнюю ночь? Недавно пришел твой опухший дружок, проваливший очередную легенду с редакционным заданием. Соврал несчастной Светке про командировку в Даугавпилс. Она рыдает. И из-за кого? Из-за форменного мудака! Но я тебе больше скажу, Ромочка! Сегодня в «Ригас Балсс» произошел мордобой. А точнее сказать, избиение Валерки Лосева. Ты, Ромочка, знаешь, как в этой высотке слухи распространяются. Так вот, я просто уверена, что двое работяг, которые Валерку отметелили, появились здесь по вашей наводке. Потому как шляться по малолетним потаскухам – это ваш с Марьиным почерк. Как и дебильные розыгрыши. Иди к дружку своему. Он тебя заждался, бедняга.

Андрей попытался говорить со Светой. Все закончилось на приветствии и коротких гудках. Мысли о возможном разводе Марьин отгонял. Ребенок без отца, алименты, финал карьеры. Можно было собрать семью и уехать к тюменскому дяде. Но там суровые будни Сибири. Народ пьет еще больше. Да и без Ромы будет скучно.

– Не грусти, Андрюха! Мне тоже отвальную дали. Обозвала последними словами и послала в довершение ко всему, – провозгласил вошедший Хузин.

– Знаю я ваши отвальные. В который уже раз, Рома. Через недельку вы помиритесь. А у меня ребенок. Да и Свету жалко. Она мучается.

– Ты так говоришь, как будто она так же неизлечимо больна, как и ты.

– Придурок! Типун тебе на язык. И не «как и ты», а «как и мы», если быть до конца честным.

Иосиф Натанович Шиндельман загодя готовился к зиме, игнорируя осень: