Две серьезные дамы - Джейн Боулз Страница 24

– Простите, – сказал помощник управляющего, – но кредит мы предоставляем только гостям, проживающим у нас в отеле.

– У себя в отеле я тоже так делаю, – произнесла миссис Куилл, – если это не что-то чрезвычайное.

– Наше правило – никогда не предоставлять кредит…

– Я хотела взять эту пепельницу домой своей подруге. Вашим отелем она восхищена.

– Эта пепельница – собственность отеля «Вашингтон», – проговорил помощник управляющего, сурово нахмурившись продавцу, который быстро ответил:

– Ей хотелось чего-то такого, на чем написано «Отель “Вашингтон”». У меня ничего не было, и я решил продать ей одну такую… за пятьдесят центов, – добавил он, подмигнув помощнику управляющего – тот чем дальше, тем увереннее посматривал на них свысока.

– Эти пепельницы, – повторил он, – собственность отеля «Вашингтон». У нас в запасе их ограниченное количество, и все доступные пепельницы у нас в постоянном употреблении.

Чтобы не потерять работу, продавец, не желая иметь к пепельнице больше никакого отношения, отнес ее обратно на тот стол, с которого вначале ее забрал, и вновь занял свое место за прилавком.

– Так желаете либо платочек, либо шляпу? – осведомился он у миссис Куилл как ни в чем не бывало.

– У нее и так хоть отбавляй платочков и шляп, – ответила та. – Я, наверно, лучше поеду домой.

– Вы не будете против пройти со мною к стойке и уплатить по счету? – спросил помощник управляющего.

– Ну, если вы только подождете до завтра…

– Боюсь, это совершенно точно против правил нашего отеля, мадам. Будьте добры пройти со мною вот сюда. – Он повернулся к официанту, внимательно следившему за разговором. – Te necesitan afuera ^[9], – сказал ему он, – ступай.

Официант открыл было рот что-то сказать, но счел, что не стоит, и медленно ушел на террасу. Миссис Куилл заплакала.

– Минуточку, – сказала она, вынимая из сумочки носовой платок, – погодите минутку, мне бы хотелось позвонить моей подруге Пасифике.

Помощник управляющего показал ей на телефонные кабинки, и она поспешила прочь, пряча лицо в платок. А через пятнадцать минут вернулась, рыдая еще горестнее прежнего.

– За мною едет миссис Копперфилд – я ей все об этом рассказала. Наверно, посижу тут где-нибудь и подожду.

– А эта миссис Копперфилд располагает средствами, необходимыми для покрытия вашей задолженности?

– Не знаю, – ответила миссис Куилл, отходя от него.

– Хотите сказать, что вы не знаете, сможет она расплатиться по вашему счету или нет?

– Да, да, она за меня заплатит. Прошу вас, дайте мне присесть вон там.

Управляющий кивнул. Миссис Куилл рухнула в кресло, стоявшее под пальмой. Лицо она прикрыла руками и продолжала плакать.

Через двадцать минут явилась миссис Копперфилд. Несмотря на жару, на ней было манто из чернобурки, которое она прихватила в Панаму с собой носить только на горных высотах.

Хотя она потела и скверно накрасилась, но почти не сомневалась, что из-за манто служащие отеля отнесутся к ней с некоторой долей почтения.

Проснулась-то она намного раньше и вновь была чуточку пьяна. Теперь же подскочила к миссис Куилл и поцеловала ту в макушку.

– Где тот, из-за кого вы плачете? – спросила она.

Миссис Куилл огляделась заплаканными глазами и показала на помощника управляющего. Миссис Копперфилд поманила его указательным пальцем.

Тот подошел к ним, и она его спросила, где ей можно достать цветов для миссис Куилл.

– Когда болит душа или тело, цветы – лучшее средство, – сказала ему она. – У нее жуткое напряжение. Не принесете ли цветов? – спросила она, доставая из ридикюля двадцатидолларовую купюру.

– В отеле нет цветочника, – ответил помощник управляющего.

– Это не очень роскошно, – произнесла миссис Копперфилд.

Тот не ответил.

– Тогда что ж, – продолжала она, – тогда за неимением лучшего возьмите ей что-нибудь славного выпить. Предлагаю всем нам пойти в бар.

Помощник управляющего отказался.

– Но, – произнесла миссис Копперфилд, – я настаиваю на том, чтоб вы с нами пошли. Я желаю с вами кое-что обсудить. Сдается мне, вы себя вели ужасно.

Помощник управляющего уставился на нее.

– А самое ужасное в вас, – продолжала миссис Копперфилд, – в том, что сейчас, когда знаете, что ваш счет оплатят, вы такой же брюзга, что и прежде. Тогда вы были гадкий хлопотун – и сейчас гадкий хлопотун. Выражение у вас на лице ничуть не изменилось. Опасен тот, кто откликается более-менее одинаково и на хорошие вести, и на скверные.

Поскольку он даже не попытался заговорить, она продолжала:

– Вы не только ни с того ни с сего совершенно расстроили миссис Куилл, но и мне все удовольствие испортили. Вы даже не умеете угождать богатым. – Помощник управляющего вздел брови. – Вам такого не понять, но я вам все равно скажу. Сюда я приехала по двум причинам. Первая, само собой, – выручить мою подругу миссис Куилл из неприятности; а вторая причина – чтобы увидеть, какое у вас станет лицо, когда вы сообразите, что счет, оплаты которого вы и не ждали, все-таки в конце концов окажется оплачен. Я рассчитывала на то, чтобы пронаблюдать эту перемену. Вы же понимаете, если враг обращается другом, это всегда ужасно будоражит. Вот почему в хорошем кино герой часто терпеть не может героиню до самого конца. Но вы, разумеется, и не мечтаете поступиться своими принципами. Считаете, что это дешевка – превратиться в любезного человека, потому что обнаружили деньги там, где были уверены, что их не будет. Вы считаете, богатые против? Да им их вечно мало. Им хочется нравиться и за их деньги в том числе, а не только за то, какие они люди. Из вас даже управляющий отелем не очень хороший. Во всем вы определенно хам.

Помощник управляющего свысока с презреньем глянул на запрокинутое лицо миссис Копперфилд. Он ненавидел ее резкие черты и ее высокий голос. Он полагал, что она еще омерзительнее миссис Куилл. Да и вообще не очень любил женщин.

– Нет в вас воображения, – сказала она, – вообще никакого! Все мимо вас. Где мне оплатить по счету?

Всю дорогу домой миссис Копперфилд было грустно, потому что миссис Куилл держалась чинно и отстраненно, а вовсе не расточала ей благодарности, на какие миссис Копперфилд рассчитывала.

Рано поутру миссис Копперфилд и Пасифика вместе были в спальне у Пасифики. Небо начинало светлеть. Миссис Копперфилд никогда еще не видела Пасифику такой пьяной. Волосы у девушки на голове стояли дыбом. Походило на парик, слишком тесный для той, кто его носит. Зрачки у нее стали очень крупными и слегка затянулись пленкой. Спереди на ее клетчатой юбке расползлось большое темное пятно, а изо рта крепко пахло виски. Она доковыляла до окна и выглянула наружу. В комнате было довольно темно. Миссис Копперфилд едва умела различить красные и лиловые квадраты на юбке у Пасифики. А ног ее вообще разглядеть не могла, такими глубокими были тени, но хорошо знала, что там толстые чулки из желтого шелка и белые тапки.