Француженки не верят джентльменам - Лора Флоранд Страница 23

Такая мысль повергла Джоли в шок. Ведь речь идет о кулинарной книге самого Габриэля Деланжа! Судьба дает Джоли шанс отдавать все свое внимание его блюдам в течение целого года. Узнавать, о чем он думает, когда готовит. Ночи напролет подбирать единственно верные слова. Но как она сможет сопротивляться сочетанию его сексуального бесцеремонного рева с его изысканной, бессловесной поэзией, проникающей глубоко в ее душу?

– С твоим стремлением к успеху нужно смотреть шире, – настойчиво сказал он. – Если у тебя есть шанс получить все целиком и приобщиться к совершенству, никогда не бери половину чего-нибудь только потому, что так спокойнее и безопаснее.

Она закусила губу.

Его кулак сжался у его бедра, когда он сосредоточил внимание на ее губах.

– А почему ты думаешь, что у нас не получится? – спросил он враждебно, будто готовясь к атаке.

Она сморщила носик, как бы извиняясь, и ударила себя в грудь кончиками пальцев.

– Из-за тебя? – Габриэль выглядел ошеломленным.

– Я не очень хорошо умею строить отношения.

Погоди-ка, он говорил о ней или о себе, когда сказал «целиком и в совершенстве»? Или же видел их обоих вместе? Целиком и в совершенстве? У нее в животе что-то ухнуло.

– Ты не очень хорошо это умеешь?

– А что, ты тоже?

– Так все говорят. – Он сразу закрылся. – Хотя я и стараюсь изо всех сил.

Она изучала его лицо, на этот раз с любопытством. По ее опыту, повара не очень-то хорошо знали свои сильные и слабые стороны.

– Это все из-за моих неудачных рабочих часов. – Он поежился, сводя большие плечи, стиснул челюсти и скрестил руки. – А может быть, из-за моего чудовищного нрава, не знаю.

– А-а.

Да, всепоглощающий характер работы вполне мог стать убийцей близких отношений. Вот и ее собственная семья не выжила в ритме современной гонки за успехом.

– А как насчет тебя? – Он бросил ей вызов.

– Я не знаю. – Ее брови сошлись. – У меня просто не получается.

Габриэль втянул ее в один из тех крошечных переулков, в каких, казалось, были только цветы и балконы, и остановился перед узкой каменной лестницей, которая вела на второй этаж к крошечной деревянной двери в виде арки, полностью задрапированной красной геранью. Он сел на лестницу и, притянув Джоли, повернул ее к себе лицом и поставил между своих колен.

– Джоли, – его голос стал низким и нежным, а тихие рычащие звуки показались ей ласковым мурлыканьем спящего льва, – если ты думаешь, что не очень хороша в сексе, я… могу обращаться с тобой лучше, чем ты, кажется, думаешь.

Его пальцы мягко потерлись по внутренней стороне ее запястья и вызвали трепет чувствительной кожи и сухожилий. Она покачнулась в ответ на ласки, ее тело налилось, отяжелело и попыталось убить ее волю и погрузиться в негу.

– Я не так уж беспокоюсь о сек…

– Поцелуй меня еще раз. – Он притянул ее к себе, и она не оказала никакого сопротивления. – Возможно, тебе понравится, – он легко провел губами по ее губам, раздвигая их, – то, как я манипулирую тобой. – Он нежно взял зубами ее нижнюю губу. Выпустил. Овладел ее ртом медленным, нежным скольжением своего языка.

Ступенька под ее ногой была неудобной. Единственной точкой опоры был он. Она прижала руки к его бедрам и опустилась на него, и край ступеньки впился ей в голень.

Он выгнул руку, просунул под ее бедра и притянул ее ближе к себе, сняв вес с голени. Она не могла оторваться от поцелуя и не могла прервать его. Она будто оказалась в лабиринте чувственного наслаждения и могла бы остаться там навсегда, затерявшись в его глубинах.

В этот раз не было никого, кто мог бы увидеть их в этом переулочке, кроме рыжего кота, дремавшего на одном из балконов над ними. Казалось, они могли целоваться здесь, в укрытии из цветов и камня, до конца времен.

В самом деле, если бы кто-то сказал ей, что мир идет к концу, то только это она и хотела бы делать в оставшуюся часть своего времени: оставаться и целовать Габриэля здесь – в тенистом цветущем переулке – до самого столкновения с кометой.

– Ты на вкус не сладкая и золотая, – сказал он с удивленным, грубым смехом. – Ты на вкус не… – он не мог правильно связать фразу, его слова прерывались ласками, покусываниями и глубокими-глубокими поцелуями, – ты ни на что не похожа из того, что я когда-либо пробовал раньше.

Он притянул ее к себе еще крепче. Другую руку запустил ей в волосы, вытаскивая их из заколки и в спешке дергая за них. Она едва слышно всхлипнула, запаниковала, попыталась отогнать от себя ту негу, которая обволокла ее. Он дотронулся зубами до ее нижней губы, слегка прикусывая и нежно, но настойчиво поглаживая языком, и втянул ее в свой рот. Он явно любил открывать совершенно новые ароматы.

Ее руки впились ему в плечи и мяли их, отталкивая, хотя она держалась за него все крепче, пытаясь вырваться из чувственных ощущений. Но вместо этого она все больше погружалась в океан, которым был для нее Габриэль. Она не могла найти огонек, который выведет ее на поверхность. Она могла найти только его, Габриэля, и силы ее были на исходе.

Он приподнял ее и посадил верхом на себя, но она упиралась, поскольку оказалась еще более доступной для него.

Ощутив давление его возбужденной плоти, она отпрянула, растерялась и едва не запаниковала. Ее дыхание стало тяжелым, и он тоже задохнулся от внезапного разделения их губ. Она хотела снова прильнуть к нему, чтобы загладить свою вину за этот разрыв. Извиваясь, она пыталась сдвинуть свои бедра с него.

Его пальцы сильно впились в ее ноги. А потом он снял ее с себя, посадив боком себе на колени.

– Прости. – Его голос был хриплым. Он уложил ее голову на свое плечо, поглаживая рукой. – Это было… было слишком много для тебя? – Его рука обвилась вокруг ее талии. Другой рукой он гладил ее волосы, но каждые несколько секунд его руки напрягались. Пальцы входили глубже в толщу ее волос, и он должен был заставить себя прекратить натиск. – Боже, ты великолепна на вкус. Putain. Еще одна попытка доказать, что я не чудовище, пошла в… провалилась к чер… не удалась. – Он засмеялся с каким-то отчаянным сожалением, прижавшись лбом к ее макушке.

Она не должна позволять ему гладить ее волосы так нежно и прижимать ее к себе так уютно, что она почувствовала себя в безопасности. Почувствовала себя укрытой от опасности, исходящей от него самого. Это его объятие было гораздо более интимным, чем просто поцелуи. Более уязвимым, чем даже раскрепощенный секс, секс с чудовищем. И все же оказалось, что его поцелуи уже разрушили всю ее оборону, и теперь она отчаянно нуждалась в его крепких объятиях, пока сама не обретет силу и окончательно не придет в себя. Она не могла заставить себя поднять голову, соскользнуть с его бедра и встать на ноги.

Почему бы ей не дать ему сделать это? Ведь еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой красивой и высоко ценимой. И разве сейчас ей нельзя почувствовать себя такой? Даже если это опасное чувство. Женщина может привыкнуть желать этого слишком сильно. За подобное чувство женщина может даже отказаться от части своих убеждений.