Армен - Севак Арамазд Страница 23

Вскоре они свернули влево и, пройдя высокий, в человеческий рост, кустарник, вышли на широкую поляну, в центре которой стоял ветхий колодец с грубо сколоченным срубом и замшелыми стенами. Возле колодца были какие-то люди, и это обрадовало Армена: в конечном счете, мир состоит не из одних мудрецов, он гораздо разнообразнее. Несколько человек, сидя на траве, резались в карты, другие мирно беседовали. Еще один спал поодаль, раскинув руки и сотрясая воздух могучим храпом.

— Это и есть родник, — сообщил Мудрец, моментально входя в прежнюю роль. — Обычно здесь собираются изгои, вроде нас с тобой, отверженные, бездомные и безработные, единственный смысл жизни которых — вечное бродяжничество. Собираются здесь, утешают друг друга и снова отправляются бесцельно блуждать в бескрайних и безымянных просторах отчаяния.

— Но они не выглядят такими уж отчаявшимися, — улыбнулся Армен, заметив, как, внезапно вскочив с мест, дружно захохотали над чем-то игроки в карты.

— Это смех беззащитного отчаяния, — живо пояснил Мудрец. — Если у тебя достаточно острый слух и тонкое восприятие, ты без труда уловишь в этом смехе скорбные и безотрадные тона.

Армен промолчал.

— У тебя выпивки не найдется? — вдруг спросил Мудрец, глядя в глаза Армену с какой-то горделивой самоуверенностью.

— Нет… — Армена смутил этот резкий переход, — выпивки у меня нет.

Тут он с удивлением увидел устремленные на него взгляды присутствующих, замерших в ожидании.

— Увы, мой молодой друг в данный момент не может нас угостить, — обратился Мудрец к собравшимся у колодца. — Но он обязуется в следующий раз поставить нам сразу семь бутылок отменного вина…

Обманутые в своих надеждах люди с ненавистью уставились на Армена, что-то угрожающе бормоча, а кто-то негромко выругался.

— Не удивляйся, — придвинувшись к Армену, вполголоса сказал Мудрец. — Отчаяние порой вызывает у них приступы безудержной ярости, и тогда они превращаются в зверей, особенно если нет спиртного. В прошлый раз похожий на тебя паренек отказался поделиться с ними выпивкой — и еле унес от них ноги, можно сказать, в чем мать родила. Эти олухи прикончили бы его, не вмешайся я вовремя…

Армен угрюмо покосился на Мудреца. Он чувствовал, что едва сдерживается и в нем подымается волна гнева. Сжав зубы, он отвернулся и глубоко вздохнул: стоявший перед ним свихнувшийся пьяница и фигляр испортил такое светлое, чудесное утро…

— Так что если мой молодой друг располагает хотя бы капелькой спиртного, настоятельно советую пожертвовать ее этим откровенным хищникам, — гнул свое Мудрец. — Поскольку мне как честному человеку небезразлична дальнейшая судьба моего молодого друга…

— Отодвинься, — хмуро прервал его Армен, — дай умыться по-человечески.

Мудрец попятился, состроив скорбную мину незаслуженно обиженного человека. Армен недовольно фыркнул и уже стал расстегивать пуговицы сорочки, когда вдалеке, под тенью окаймлявших поляну деревьев, заметил вдруг женщину; стоя спиной к нему, она поправляла волосы. «Сара!» — удивился Армен. Оставив Мудреца, он бросился к ней, не разбирая дороги.

— Сара!

Женщина его не слышала и продолжала приводить в порядок свои длинные волосы.

Армен обошел огромный пень и собирался окликнуть ее снова, но, зацепившись ногой за высохший корень, во весь рост грохнулся на землю и тут же снова вскочил на ноги.

— Сара! — запыхавшись, крикнул он, добежав до кромки леса. — Ты?..

Женщина обернулась, и Армен растерянно замер. Это была не Сара, а юная и стройная красавица с огромными черными глазами и воздушно-изящными чертами лица. На ней было легкое платье фиолетового цвета; зажав губами несколько заколок, она собирала свои длинные шелковистые волосы на затылке. Взгляд девушки, чистый и непорочный, словно проник в самую глубину его существа, обволакивая все мягким, далеким светом. Кажется, это была именно та прекрасная девушка, которую он жаждал встретить всю жизнь и которую всегда видел перед собой — в снах или наяву. Это восхитительное создание словно никогда не рождалось и не жило земной жизнью, оно просто было, и ничто в этом мире — ни смерть, ни любовь, ни ненависть — не смогли бы нарушить безмятежную тишину ее лучезарных глаз. И эта красота была такой же родной, как и кровь, текущая в собственных жилах. Сердце Армена сладко екнуло, он был так взволнован — до слез. Он затаил дыхание и боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть это сотканное из солнечного света видение…

— Иди сюда! — послышался из-за деревьев глухой голос пожилой женщины. — Здесь их больше, и они спелые…

— Иду, — ответила девушка, и голос ее был таким же нежным и ясным, как взгляд. Она улыбнулась Армену и грациозно удалилась, едва касаясь земли своими легкими, как лучи, ногами…

Армен безмолвно смотрел ей вслед, пока фиолетовая девушка не скрылась в глубине леса, оставив аромат своего обаяния траве, деревьям и его молодым жадным ноздрям. Ее улыбка была божественным подарком начинающегося дня, и Армен невольно почувствовал благодарность к Мудрецу, который своей примитивно-жуликоватой болтовней выпивохи сделал возможной эту его встречу с давней мечтой…

Армен повернулся и, склонив голову, двинулся к колодцу. Он чувствовал необычайную легкость, утренний свет вливался в него, проникая в каждую клетку. И этот свет излучали глаза фиолетовой девушки, далекие и недосягаемые. Потом сердце Армена кольнуло внезапное сомнение: может быть, это в самом деле было всего лишь видение, может быть, это ему померещилось? Он круто обернулся: безмолвствовали деревья, безмолвствовали их тени. Но нет, эта встреча глубоко запечатлелась в нем и была настолько же реальной и живой, как и он сам. Армену стало невыносимо грустно: между ним и фиолетовой девушкой непреодолимой преградой стоит целый мир, мир людей…

Дойдя до пня, возле которого он споткнулся и упал, Армен поднял голову и удивился: поляна была пуста, только колодец молчаливо громоздился посредине. Люди ушли. Чуя неладное, приблизился он к колодцу и остановился: его рюкзак валялся у грязного сруба колодца, а вещи были разбросаны в пыли. Видавшие виды наручные часы и широкий кожаный ремень, подаренные стариком, которому он помог скосить траву, исчезли. Рабочие инструменты тоже были раскиданы здесь и там, как и сменное белье. Некоторое время Армен неподвижно наблюдал эту картину: казалось, свирепый зверь набросился на свою жертву, растерзал и удалился, оставив требуху.

Армен молча собрал вещи, снова положил их в рюкзак. Потом принес старое ведро, которое непонятно почему лежало довольно далеко — кверху дном. Когда он снимал сорочку, кольцо, подаренное старушкой, выскользнуло из нагрудного кармана и, ударившись о деревянный сруб, полетело в воду. Армен попытался перехватить, мгновенно выбросив руку, но промахнулся. Он склонился над колодцем, но успел услышать лишь тихий всплеск. Осмотрел колодец: в его глубине таилось холодное, темное безмолвие. Казалось, это был вход в неведомый, непостижимый мир, откуда нет возврата…

Армен вздохнул и в унынии присел на край колодца. Все словно произошло в далеком прошлом — неизвестно где, неизвестно когда… Армен сжал лицо ладонями, тряхнул головой; взгляд остановился на макушке большого дерева, где что-то неожиданно зашевелилось. В следующий миг большая птица, подобно шаровой молнии, описав дугу, ринулась вниз — туда, где в густой траве поляны пряталась дичь. Взметнулось облако пыли, послышался глухой и жалобный писк. Какое-то время в траве мелькал только пламенный гребень птицы, похожий на вспыхнувший огонек. Когда пыль улеглась, птицы уже не было, она исчезла вместе со своей добычей, точно мираж. И снова над поляной застыла равнодушная тишина…