Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов Страница 23
Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов читать онлайн бесплатно
— Более не буду вас задерживать, — сказал Бавыкин. — И я заинтересован в том, чтобы у Дуняши не возникло неприятностей.
— Надеюсь, что мы с вами ещё увидимся, — сказал Куропёлкин.
— Вряд ли, — покачал головой Бавыкин. — Или понять суть натуры Нины Аркадьевны я по-прежнему неспособен.
И движением руки Бавыкин предложил Куропёлкину пройти к выходу из пещеры.
— Думаю, что ваша пробоина заканчивается в Колумбии, — произнёс Куропёлкин. Сам удивился тому, что ляпнул.
И сейчас же испугался. Врата пещеры опять с шипением раздвинулись, Бавыкин стоял за его спиной и ему ничего не стоило отправить болтливого посетителя в Колумбию. За подтверждением только что совершённого им, Куропёлкиным, географического открытия.
Куропёлкин лежал вблизи Люка, в траве с цветами ромашками и лиловыми колокольчиками, жевал сочный стебелёк, щуря глаза, смотрел на солнце и никак не мог заставить себя встать.
Было ему хорошо.
С высот, из-под небес опадал на него голос Шаляпина: «Благославляю вас, леса, долины, горы, воды…»
Хорошо…
И голова была ясная, поднять её Куропёлкин мог без усилий, никакие промиле не были бы в его организме обнаружены даже и новейшими средствами автоинспекций, и дыхание его порочных зловоний не извергало. Болей в руках и спине почти не было. Его вернули из колодца (хрустальный купол Люка опустили) трезвым и здоровым, вполне возможно не дав ему осознать это, именно в гамаке.
«…И посох мой благославляю. И эту нищую суму…»
Опять голос с небес. А рядом в траве затрещал кузнечик. Вроде бы не по сезону. Куропёлкин с намерением упрекнуть кузнечика повернул голову. И увидел рядом с собой крепкую, суковатую палку (обтёсанную) с фигурной рукояткой. Палка-щуп грибника, что ли? Или посох странника? Тут же лежала и сума, то есть пакет Дуняшин, набитый грибами. Сергей Ильич Бавыкин, бывший муж здешней хозяйки, и в подземном разговоре с Куропёлкиным выражал озабоченность по поводу благополучия горничной. Что же, теперь подбросом палки или даже посоха он давал знак Куропёлкину поторопиться, так выходило?
А Куропёлкин и не думал торопиться. Успею, полагал он. Ничего с этой Дуняшей не случится. Ещё неизвестно, ради чего (да и только ли по своему интересу?) она угостила его пивом и отправила по грибы и к Люку.
Всё это надо было переварить.
И лень, естественно, удерживала Куропёлкина. Даже и не лень, а некое расслабленное состояние, вызванное благодушным к нему сегодня отношением мира. Будто бы благорасположением к нему, Куропёлкину, всего и всех.
Вот так, случалось, полёживал некогда на берегу славной Вычегды юный Куропёлкин, ощущал себя бескорыстным мечтателем, каким и был, радовался красоте и гармонии всего сущего (этакие пафосные слова, правда, не приходили ему в голову), загорелое тренированное тело его обдувал июльский ветерок, он слушал всплески волн неспешной реки, и мысли, успокоенно-умиротворенные этими ровными всплесками, уводили его в дали дальние собственной судьбы, в коей всё должно было быть устроено разумно и благополучно. Но и не без приключений. Люди северных земель, с берегов Двины, Сухоны, Печоры, той же Вычегды, энергичные, предприимчивые или даже просто любопытные, часто оказывались землепроходцами и землеустроителями новых пространственных приобретений России, из тех, что вышли к Тихому и Ледовитому океанам и добрались до Аляски. Куропёлкин знал о них. И чем же он, паренёк из Волокушки, был хуже своих предков?
Тем, что вырос простаком, ответил себе Куропёлкин.
А по нынешним временам, стало быть, дурнем. И даже — дважды дурнем. В простоте своей уверовавшим в то, что, пусть и вынужденно следуя обстоятельствам и правилам взбаломученной жизни и не нарушая собственных понятий о чести, всё же можно добыть если не яхту, то хотя бы скатерть-самобранку и к ней — четыре колеса (с запасным). Склонность же к приключениям, порой беспечным, порой отчаянно-бездумным («А пошло бы всё!..»), и привела его в конце концов к колодцу Люка.
Так зачем же было теперь куда-то спешить?
Когда ещё выдадутся в его жизни мгновения благоудовольствия и тишины, важно, что и душевно-чувственной, с лаской солнечных лучей и беспокойством о нём, Куропёлкине, послеполуденного ветерка?
Может, и никогда более не выдадутся…
«Ба! Да уже три часа! — сообразил Куропёлкин. — Эко меня разморило!». А голову, однако, так и не поднял. По его расчётам выходило, что часа два с лишним он провёл в колодце в компании с Сергеем Ильичом Бавыкиным (если, конечно, такой господин ему не привиделся) и с ассистентами пещерно-колодезного господина. И больше часа провалялся в траве у Люка. Ну и ладно, решил Куропёлкин. Предобеденного аппетита он не ощущал, значит, в гостиной у Бавыкина они всё же откушали. Вблизи Барского дома никакой суеты не наблюдалось, автомобили не шумели, никто истошно не вопил, пушки замка Ив не палили, и надо полагать, благополучию горничной Дуняши пока ничто не угрожало. Куропёлкину можно было и ещё поваляться, день всё равно обещал быть бездельным. А вот завтра, по предчувствиям Куропёлкина, госпожа Звонкова должна была вернуться из дальних бизнесстранствий. Но Куропёлкина обеспокоило то, что его и впрямь разморило, свежесть, подаренная ему при возвращении из колодца, из него изошла, и к чему было жить дальше разбитым и варёным?
Продолжать бездельничать можно было и в своей квартирке с оконцем. А ещё лучше в прохладе водных процедур. И Куропёлкин вынужден был проявить силу воли. Встал, украсил себя соломенной шляпой и отправился восвояси. Именно восвояси.
Из свобод полевого простора (пусть и ограниченного забором) в тесноту и обязательности жизни по контракту.
Имея в руке посох, Куропёлкину неловко было бы шагать по привычке энергично или хотя бы степенно (не при трости же он с набалдашником!). Следовало посоху соответствовать. И поплёлся Куропёлкин уставшим паломником, исходившим пол-России, спину чуть ссутулив. Лапти бы ещё ему на ноги. Видел: на откосах оврага, часа три назад пустынных, бродят охотники за шампиньонами, иные из них и с палками-щупами. Посчитал, что и ему сейчас полезнее выглядеть одним из гриболюбов. Посох его принялся тыкать в траву и раздвигать её, и вскоре Куропёлкиным была обнаружена кочка, плотно обросшая летними опятами — рыжее в зелёном, красиво!
Куропёлкин очистил кочку, любил аромат летних грибов, но мять и запихивать их в пакет с шампиньонами не стал. Вышло бы кощунство. А соломенное-то украшение башки — на что? И опята были без ущербов уложены им в прогулочный головной убор.
На кухне столовой для дворовой челяди ценность летних опят поварами была поставлена под сомнение, мол, не ели, мол, не пробовали, а потому и по сей день живы. Куропёлкин возмутился, у него-то на подозрении были как раз местные шампиньоны.
— Шампиньоны забирайте на общую сковороду! — заявил он. — А опята я пожарю сам и исключительно для самого себя. И никаких дел об отравлении граждан не заведут.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments