Подиум судьбы - Юлия Юлина Страница 22

– Ну что, еще ставку? – спросил Иван.

– Не, поехали спать.

– Что, серьезно?

– А что, мы неплохо, должно быть, заработали!

– Хорошо, пойдем проверим.

В кассе нам пришлось долго ждать, пока все фишки пересчитают и найдут нужную сумму денег. Оказалось, мы с Иваном выиграли около трехсот тысяч евро!

– Отлично! – смеялась я, пытаясь справиться с небывалым случаем – когда у тебя слишком много денег.

– Теперь ты можешь дарить подарки, не дожидаясь Нового года! – констатировал Иван.

– О да! Считай это моей расплатой за твое гостеприимство! Держи! – Я протянула ему все пачки.

– Договорились. Но здесь, учти, – половина твоя! – Иван вернул мне несколько денежных пачек.

– Послушай, серьезно, я не могу их взять, – сказала я. – Это огромные деньги!

– Бери-бери! Я не хочу быть у тебя в долгу, – настаивал Иван.

Но я была непреклонна:

– Нет, правда. Это слишком много! – Я передвинула стопку денег обратно к Ивану.

– Уговор есть уговор! – Иван опять передвинул стопку денег ко мне.

– Не могу! Пожалуйста, не надо, давай все останется у тебя! – Я в очередной раз передвинула деньги ему.

– Хорошо, сдаюсь. Возьми хоть сколько-нибудь! – предложил Иван.

Я взяла несколько купюр из одной пачки, на глаз. Иван вытащил еще часть и доложил их ко мне.

– Вам пакет понадобится? – доброжелательно спросила кассирша по-русски, дождавшись окончания наших дебатов.

– Да, пожалуйста, будьте так любезны! – ответил Иван.

– Куда потратишь «огромный» свой выигрыш? – спросил он за нашим традиционным завтраком на палубе яхты.

– Вот не знаю пока. Хочу с умом ими распорядиться… – заявила я.

– С умом? Тебе немного за двадцать лет, самое время делать глупости! А ты думаешь о том, как потратить пару-тройку тысяч евро с умом. Ты потом будешь жалеть, поняла? Очень жалеть!

– Да почему?

– Да потому что тебе нечего будет вспомнить в моем возрасте! Вот я все делал с умом. Посмотри на меня, у меня все есть. Я богат. У меня столько власти, что я могу решать многое, очень многое! Ты даже не можешь себе представить, что…

А вспомнить нечего. Ничего, кроме бизнеса, дел, встреч, переговоров. Работа, работа, работа! Не то чтобы я не люблю то, что делаю. Нет, это не так. Я люблю свое дело и, конечно, получаю удовольствие от сделок, переговоров и бизнеса. Но у меня столько денег, что я их никогда не смогу потратить. А романтических воспоминаний нет! Понимаешь, нет!

У меня ведь нет ни семьи, ни толком детей. Даже собаки нет!

Я всегда поступал «по уму». И что? Кому от этого хорошо?

– Ну я подумывала сделать что-то для нашего Некоммерческого партнерства «Окружающая среда»… – попыталась оправдаться я, прикрывшись благим делом.

– Чушь – и это твое экологическое общество! Благие дела должны жить на энергии и эмоциях людей, а не на деньги спонсоров. Если благотворительные дела живут на спонсорские средства, то это все профанация. И если ваше Партнерство загнется без спонсорских вливаний, значит, оно просто нежизнеспособно!

– У нас почти нет спонсоров, мы все делаем сами! – сказала я обиженно. И подумала – можно ли считать спонсорами Партнерства волонтеров и всех, кто нам так или иначе помогает?

– Вот так и продолжайте! – ответил Иван. – Подумай о чем-то другом, подумай о своей мечте! О том, куда ты пустишь эти деньги, о чем-то необычном, романтичном, желанном для тебя. Только для тебя одной. Поняла?

– Поняла.

* * *

Сегодня мы улетели из Монако на Ибицу. Иван полетел с нами. Я сейчас сижу в самолете, рядом с ним в бизнес-классе. Я сама купила себе билет в бизнес-класс! Приятное ощущение, для меня новое и не совсем привычное.

За все это время я ни разу не вспомнила про Сережу и Олю. Какое счастье! Я сейчас вообще-то счастлива! Вокруг меня хорошие люди, которых мне подарила судьба. В сумочке у меня около пятнадцати тысяч евро, которые греют душу и дают какое-то ощущение безопасности. Вот это да, не ожидала! Оказывается, не только родители и мужья могут дать это чувство. Но и наличность в сумочке. Пусть и мизерная с точки зрения Ивана.

– Иван, почему ты так ко мне относишься? – спросила я задремавшего в соседнем кресле Ивана.

– Как «так»? – не открывая глаз, спросил он.

– Ну так хорошо. Мы, считай, знакомы пару недель. Я приехала к тебе с какой-то бешеной тусовкой, просто девчонка-тусовщица. Мне казалось, с такими особо не церемонятся, общаются, чтобы повеселиться, и все.

Иван открыл глаза и посмотрел на меня. У него был усталый взгляд.

– Во-первых, это не так. Среди тусовщиц, как ты выразилась, есть интересные люди, их немного, но они есть. Во-вторых, сразу было видно, что ты не пустышка. Помнишь, с какими словами ты переступила порог моей яхты?

– Не совсем…

– Ты сказала: «Ух ты, это что, ранний Гойя?!» – и пронеслась мимо меня в кают-компанию.

– Только это был не ранний Гойя… – ответила я смущенно.

– Да не важно. Сто процентов девушек первым делом знаешь что просчитывают? Они вычисляют владельца яхты и начинают флиртовать.

– Меня интересовал только Гойя! – засмеялась я.

– Твоя искренность – вот что подкупает. Искренность и естественность. Многие хотят быть кем-то. Строят из себя что-то или кого-то. Манерничают. Выражают то, что не могут выразить по определению. Девушки даже не представляют, насколько они могут быть очаровательны, если они хоть на секунду расслабятся и будут сами собой. Но вот беда – собой быть очень сложно.

Казалось бы, что может быть проще? Ничего не надо придумывать, никаких образов, жестов и взглядов. Но на самом деле собой быть сложно…

– Потому что мы не знаем себя, мы не знаем, какая она – эта «самость», – договорила я фразу за Ивана. – Но мы видим, какой нам надо быть, чтобы…

– Вот это меня и подкупило. Ты – настоящая. – Он посмотрел на меня многозначительно, а потом откинул спинку кресла и закрыл глаза.

– Понятно… – Я проследила за его жестом и открыла блокнот. – Так и запишем…

Он засмеялся с закрытыми глазами:

– Начала писать книгу? Молодец.

Я тоже рассмеялась.

Весь полет я думала об этом. А еще о том, как мне использовать выигранные деньги, руководствуясь советом Ивана…

* * *

…Ну не знаю, кажется, клубы уже надоели. Проснулась рано, все наши еще в царстве Морфея. Я вышла на берег. Еще солнце не печет и песок прохладный. Села на береговой линии.

«Сколько можно? Надо улетать, – подумала я. – Надо честно себе признаться, все это только для того, чтобы избежать боли. Забыться. Но от себя не убежать…»