Точка Омега - Евгений Шкловский Страница 22

«Говоришь, просто знакомая по институту? – спросила она уже в номере, как бы между прочим, и, сделав весомую паузу, добавила: – Вообще-то, от просто знакомых так не шарахаются». – «А я и не шарахаюсь, – возразил он. – Просто не хочу ничего лишнего». – «То есть ты хочешь сказать, – продолжала как опытный дознаватель жена, что вы с ней в институте почти не общались?» – «Ну да, – отвечал он. – Однажды обменялись парой слов, ну и в коридоре сталкивались или на общих лекциях». «И ничего между вами не было, да?» – «Абсолютно!» – с такой непререкаемой решительностью заявил он, что не поверить было просто невозможно. «Ну-ну…» – с некоторым скепсисом сказала жена, на том и закончилось.

С тех пор он без бейсболки с низко надвинутым на глаза козырьком и больших солнцезащитных очков нигде за пределами номера не появлялся. Жена, поначалу выказывавшая полное безразличие и только посмеивавшаяся над ним, в конце концов игру приняла и даже вспомнила детское слово «атас», сигнализируя ему об опасности, стоило его знакомой оказаться где-то поблизости. Он, получив сигнал, тут же сворачивал куда-нибудь в сторону, наклонялся, закрывался салфеткой, переворачивался на живот, утыкал лицо в руки и совершал разные прочие манипуляции, чтобы сохранить свое инкогнито.

Однажды, уплыв довольно далеко в море, он неожиданно совсем рядом увидел женскую голову в белой панамке и тут же сообразил, чья это голова. Случайно ли она оказалась тут или специально, чтобы именно здесь, вдали от берега (а возможно, и от его жены), продолжить давнее знакомство, – это оставалось загадкой. Только в море разве разглядишь толком, тем более если тебя то и дело накрывает очередная волна?

Судорожно вобрав побольше воздуха, он нырнул и, сильно отталкиваясь ногами, попытался как можно быстрее улизнуть подальше от этого места. Так панически, захлебываясь и лихорадочно загребая руками, удирал он обычно от медуз, которых всегда побаивался, хотя никогда с ними вплотную не сталкивался. Слышал только, что при соприкосновении с этими похожими на желе осклизлыми существами можно получить довольно сильный ожог. Собственно, большего и не надо.

Мысль о медузе ему пришла, когда он, отдуваясь и отплевываясь, уже барахтался на солидном расстоянии. И снова в который раз подумалось, что его паника, его нежелание возобновить старое знакомство выглядят по меньшей мере странновато, если не сказать – дико. Теперь же отдых близился к концу, через пару дней им с женой уезжать, так что и вовсе не страшно. Ну поболтали бы, повспоминали чуть-чуть – чем плохо?

Да и любопытно, как сложилась у человека жизнь? Ну и… правда ли, что тогда, в студенческие годы, ее взгляд действительно что-то значил? Может, все только померещилось? За плотной завесой прожитых лет многое уже воспринималось как сквозь мутное стекло, как через водяную толщу: то ли было, то ли не было… А ведь, положа руку на сердце, тогда этот взгляд даже грел, точно грел, и он, опять же если честно, вовсе бы не прочь ощутить его снова.

Он уже малость озяб, довольно долго болтаясь в воде, ему действительно хотелось согреться. Солнце почти завалилось за гору, быстро смеркалось, как обычно на юге, и он поплыл к берегу.

Последние сутки перед отъездом он уже почти не думал про знакомую и ничего не опасался. Наваждение, похоже, рассеялось, к тому же он и не встречал ее давно, не исключено даже, что она уехала. Ему был известен ее номер, однажды он видел ее выходящей оттуда и потом старался побыстрей прошмыгивать мимо.

Весь день накануне отъезда он много плавал, как бы впрок, запасаясь на весь оставшийся год морской лаской, вечером любовался скоротечным, тихим закатом. После ужина жена отправилась в номер собирать вещи, поскольку отъезд предполагался очень ранним, а он решил заглянуть напоследок в бар выпить чего-нибудь покрепче, на прощание. Кто знает, когда еще предстоит выбраться к морю?

Потягивая через трубочку джин с тающими на дне стакана кусочками льда, он радостно ощущал забытую юную легкость – почти как в море. Ни животика, ни сутулой спины, ни боли в пояснице… Ему было просто хорошо, и оттого что именно теперь, под самый конец отдыха, он так концентрированно, так полно это почувствовал, захотелось немедленно с кем-то поделиться.

А еще ему вдруг стало стыдно, что он так по-детски, так глупо и даже не очень благородно вел себя все эти дни, играя в прятки. Да, все они заметно изменились, стали другими, се ля ви! Увы, жизнь так же стремительно ускользает, как и серебристые рыбки, которых он несколько раз безуспешно пытался коснуться на глубине. Ну что ж, теперь у него еще оставался шанс немного исправиться, хотя бы напоследок.

Слизнув последние капли растаявшего в стакане льда, он вышел из бара, обошел вокруг отеля, постоял возле бассейна, любуясь красиво подсвечиваемой бирюзовой водой, бесцельно послонялся по холлу и наконец двинулся к тому самому номеру, в котором еще недавно проживала давняя знакомая. В раздумье постояв перед дверью, он наконец медленно поднял руку и не очень решительно постучал, сначала совсем тихо, потом громче.

– Кто там?

Нет, никуда она не уезжала. Дверь приоткрылась.

– Можно?

Сейчас он мог рассмотреть ее не очень загоревшее лицо совсем близко, может, даже ближе, чем тогда, в автобусе. Лицо из далекого прошлого. Как будто не было почти трех десятилетий.

Прищурившись, она долго и пристально вглядывалась в него, как обычно смотрят снявшие очки очень близорукие люди. Вероятно, она и вправду была близорука, очки в тонкой золотистой оправе лежали на журнальном столике.

– Неужели?

В ту же минуту почудилось, что в глазах женщины вспыхнуло, ну да, то самое, давнее, сразу обдавшее его теплой живой волной, вспыхнуло и тотчас погасло. А он – нет, не хотел, точно не хотел, чтобы оно гасло, не хотел и всё, так сильно не хотел, словно от этого зависела его жизнь. Прошлая и, как ни странно, будущая.

В номер он вернулся, когда на часах было около четырех ночи. Жена тихо посапывала во сне. Через час с небольшим они должны были уезжать.