Лук Будды - Сергей Таск Страница 22

Из бесед: Об интуитивном познании

Кто сказал, что у нас на ладони зеленые ягоды?

Не они ведь себя, а мы их окрестили зелеными.

Где уверенность в том, что пред нами японская пагода,

а не рубленая православная церковь с иконами?

Есть китайский философ, который однажды посетовал:

«Вот бы в бабочку мне превратиться каким-нибудь способом!»

С той поры он в сомнении – сам захотел ли он этого

или бабочка стать захотела китайским философом?

Чем обширнее знания, тем недоступнее истина.

Крикнет вахтенный: «Индия!», а на поверку – Америка.

Десять тысяч предметов – балласт, что набрали вы —

мысленно

надо выбросить, чтобы отчалить от этого берега.

Что вы чувствуете – если можно, ответьте при случае, —

став босыми ногами на землю? Прошу не увиливать!

Что? Песок, говорите? Щебенка? Травинка колючая?

Как же так, неужели ступни свои не ощутили вы?

Вверх-вниз

Приглашение было набрано на компьютере. Среди разных шрифтов, с продуманной небрежностью разбросанных по странице, выделялась «древесная лягушка». Сиганув с горки первой фразы – 5 ИЮЛЯ СИДУ ИСПОЛНЯЕТСЯ ПЯТЬ ЛЕТ, взгляд с легким всплеском падал в прохладную голубизну второй – ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ОТМЕЧАЕМ В БАССЕЙНЕ, ЗАХВАТИТЕ КУПАЛЬНИКИ, выбирался на мостик С ПИЦЦЕЙ И ПРОХЛАДИТЕЛЬНЫМИ НАПИТКАМИ, снова срывался вниз, чтобы вписаться в крутой вираж – БУРБОНЫ РАДЫ ВАС ВИДЕТЬ, и с разгону врезался в предупреждение – К СОЖАЛЕНИЮ, ОТЕЦ БУДЕТ ОТСУТСТВОВАТЬ ПО СЛУЖЕБНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ. Сие означало, что Пьер уезжает на поиски работы, на этот раз в Европу, где, по словам агента, должно было точно клюнуть. Клевало уже четвертый год – с тех пор, как его грубо выпихнули из колледжа средней руки. Обычная история: завышенные требования, заниженные оценки и «густой» акцент в придачу. С американской демократией шутки плохи, в конце семестра неучи выставили оценки своему обидчику, и тот вылетел под фанфары. Умная, не нажившая себе в кампусе ни одного врага Патти, говорившая в Нью-Йорке с нью-йоркским, в Чикаго с чикагским акцентом и лишь раз в году, в родном Дублине, позволявшая себе вспомнить, откуда она родом, предупреждала мужа, что он играет с огнем, – нуда троцкиста этим не испугаешь.

В известном смысле без Пьера было проще. Хлопот с двумя детьми, конечно, прибавилось, хотя, если разобраться, помощи от него как от козла молока. Зато никаких трений. И ему спокойнее. Не видеть удачливых коллег, не слышать одних и тех же вопросов, когда всем видом дают понять, что своей откровенностью ты нарушаешь приличия. В прошлый раз счастливчик Маклоски, восходящая звезда, медиевист, на которого гранты сыплются как из рога изобилия, светски поинтересовался делами Пьера, а тот, приняв это за чистую монету, рассыпался перед ним мелким бисером. Маклоски шею себе свернул, ища пути к бегству, и, не вмешайся русская подружка Патти, кончил бы он, как тот немецкий барон, которого молодая жена заговорила до смерти.

К подбору гостей Патти подходила серьезно, считая это искусством сродни составлению гороскопов. Вместе с семьей Раджани она заполучала их приятеля индуса из отдела образования, а за циником Маклоски примчится интриганка Салли Филд, кадровичка, под чью дудку плясал весь кампус. Кто-то, возможно, заподозрит Патти в низменной корысти – и зря. Она придумывала эти сложные пасьянсы из чистого любопытства: сойдется или нет? Скажем, приглашение Д/А – чем не авантюра? Кореец Джанг и полька Агнешка разъехались полтора года назад, по недоразумению, однако коса нашла на камень: вместо того чтобы объясниться, они обменивались через адвокатов грозными письмами, делили все, что можно было поделить, и заводили скоротечные романы, кажется, с одной целью – досадить друг другу. Так как располовинить дочь, ровесницу Сида, они не могли, были отработаны сложные варианты перехода Джой из рук в руки – с явочными квартирами, надежным конвоем и жестким регламентом. Далеко зашло.

Патти равно любила обоих (любовь и равенство для нее синонимы), и было ей видение – Джанг и Агнешка вместе выходят из воды, романтично держась за руки и уворачиваясь от летящих в лицо брызг. А если она начистит ему вывеску? Или он ударом кун-фу свернет ей челюсть? Что ж, с чего-то ведь надо начинать диалог.

Сбор был назначен на час – самое пекло. Воскресная утренняя месса, дело святое. За чертой бассейна, на сетке ограждения, повесили праздничную гирлянду – не столько для приманки своих, сколько для отваживания посторонних; составили к стене под козырьком, дававшим подобие тени, контейнеры со льдом, в котором блаженствовали разные «колы» и «спрайты»; огородили флажками три длинных стола, обернув каждый как игрушку. За среднего американца теперь можно было не волноваться: врожденное уважение к чужой собственности возобладает над естественным желанием поесть на халяву. Шутки шутками, но когда Патти поняла, что исчезнувшие из дома пригласительные открытки, чуть не полсотни, Сид раздал у себя в летней школе, ей стало не до смеха. Шесть гигантских коробок пиццы – это ж на один зуб, если вся эта саранча слетится.

– Надо ставить им на руке штамп, – предложила бойкая соседка, приспосабливая мешок для мусора и стараясь при этом не наступить на маленькую дочь Патти, ползавшую под ногами. – По крайней мере не подъедят дважды.

В час открыли бассейн, и сразу потянулись гости. Семидесятилетняя Фиби, разбитная старушка, которая клеилась к интеллектуальным мужчинам. Она была также неравнодушна к товарищу Троцкому и вместе с Пьером давно искала третьего, чтобы учредить партийную ячейку. Бородатый кукольник с кукольной русской женой, вероятно, вывезенной для коллекции. Улыбающиеся индусы. Смурной Маклоски. На вопрос «Будет ли Салли?» он мрачно отвечал: «Салли будет вечно». На побитой «мазде» подрулила Агнешка. Предоставив Джой полную свободу, она уединилась с молодым африканистом Мгвана, чтобы прочесть ему свой последний эротический опус. Прикатила ироничная Айрис, промывавшая студенческие мозги Диккенсом и Голсуорси («Они хоть умеют ставить знаки препинания»), умница Айрис, жалкий уродец с заплывшим, куда-то вбок уехавшим глазом и перекрученным болезнью маленьким тельцем, утопленным в инвалидном кресле, которое толкал верный Раппопорт. Ожидаемая орава оглоедов свелась к пяти или шести гаврикам (см. вымазанные кетчупом рты и улыбки до ушей на увеличенном фото). Уф!