Неаполь, любовь моя - Алессио Форджоне Страница 22

– Я имею в виду то, что ты не можешь посмотреть матч, – уточнила она, и я снова ответил, что не расстроен.

– Мы можем как-нибудь сходить в кино, – сказала она.

– Хорошо.

– Что тебе нравится?

Я улыбнулся:

– Кроме тебя?

– Кроме меня.

Я выпил:

– И кроме пива?

– И кроме пива.

Я рассказал ей, что люблю нырять. Не с аквалангом, а только с маской, трубкой и ластами. Погружаться не очень глубоко, но достаточно для того, чтобы мир стал тише, окрасился синим, чтобы можно было наблюдать за рыбами в скалах.

Она спросила, часто ли я так делаю, и я ответил, что при каждой удобной возможности.

– Ты ездишь на море с маской, трубкой и ластами? – спросила она.

– Да, – ответил я, она засмеялась, и я тоже засмеялся.

Я спросил, не хотела бы она поехать со мной, и она ответила, что у нее нет ни маски, ни всего остального. Я сказал, что все куплю.

– Я бы хотела поехать в Мексику, – сказала она.

– А я нет.

– Почему?

– Не знаю. Может это слишком далеко. А может, потому, что там ты все время будешь сидеть взаперти в деревне с другими туристами.

– А куда бы ты хотел поехать?

– На море, ты имеешь в виду?

– Да.

– В Анакапри или на Прочиду, – ответил я.

– Но это же слишком близко.

– Да.

– Подумай о каком-нибудь экзотическом месте.

Я спросил, можно ли выпить, пока думаю, и она ответила, что можно. Мы посмеялись.

– Придумал? Куда бы ты хотел поехать?

– В экзотическую страну?

– Да.

– Я хотел бы поехать в Анакапри или на Прочиду.

Она улыбнулась.

– А ты там уже был? – спросила она, и я кивнул в ответ. – Тогда ты немного скучный.

– Немного, – подтвердил я.

– Человек привычки.

– Еще какой.

– Идем.

– Покурить или совсем?

– Совсем.

«Наполи» выиграл 2–0. Забили Зелиньски и Джаккерини. Я расспросил мужчину за кассой, когда расплачивался. 11 евро. 5 евро за пиво и 6 – за полбокала вина. Что б его!

Я заплатил и догнал Лолу за дверью. Посмотрел на нее. Она попросила у меня зажигалку и закурила, а потом я свернул себе самокрутку. Мы дошли до пьяцца Беллини, которая была забита народом так, что яблоку некуда было упасть. Спустились по виа Сан Себастьяно; мы шли вниз, а люди шли вверх, к площади.

– «Маргариту», – заказала она в баре; за нашими спинами было здание университета, в этом баре я уже был с Русским много раз.

Взял пиво, она настаивала, что заплатит сама, но заплатил я и сказал, что она заплатит в следующий раз, я как раз подумываю взять коктейль, и так мы будем в расчете. Мы посмеялись. Я заплатил 7 евро.

– Не знаю, нравится ли мне «Маргарита» за свой вкус или за бокалы, в которых ее подают, – сказала она, отпивая глоток.

Я сказал, что такой тип бокалов так и называется – «Маргарита».

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– На корабле занимался кейтерингом.

– Работал барменом?

– Нет. Руководил.

Она выпила:

– Попробуй.

Я ответил, что часто хожу в этот бар и знаю ассортимент.

– Пиво им удается лучше всего? – Она кивнула на мою бутылку, и ее губы сделались огромными. Они распростерлись по всему лицу, от уха до уха, закрыв лицо полностью.

Я тоже выпил и сказал, что у нее восхитительные губы.

Люди входили и выходили из бара; мы сидели за столиком, далеко от толпы, ближе к туалету. Когда ее бокал опустел, я спросил, чем она хочет заняться. Мы пришли на Банки Нуови, и там тоже было полно народа. Мы спускались по темной и шаткой лестнице, разделенной металлическим поручнем. По обеим сторонам лестницы теснились дома бедняков, двери были открыты, люди сидели за столами, в темноте, и смотрели телевизоры. Лестницу освещали только экраны, пятна разного цвета чередовались с темными провалами.

– Где мы? – прошептала Лола.

Лестница закончилась, и мы оказались на виа Седиле ди Порто. Все вокруг снова стало желтым.

Из-за приоткрытой двери раздавалась музыка, внутри толпились люди. Мы вошли. Чиро, владелец, увидел меня и вышел из-за барной стойки, чтобы поздороваться. Сперва мы пожали друг другу руки, а потом обнялись. Музыка была громкой, кто-то танцевал, кто-то пил. Я представил их друг другу.

– Это… – начал я и замялся, взглянув на нее.

– Лола, – ответила она и пожала ему руку.

Моя ловушка не сработала. Мы заказали «Маргариту» для нее и джин с тоником для меня.

Она заплатила, и мы вышли. За окном были видны спина диджея и танцующие перед ним люди.

– Тебе тут нравится? – спросил я.

– Неплохо, я не знала об этом месте, – ответила она.

– Оно было закрыто больше года. Недавно снова открылось.

– Ты давно сюда ходишь? – спросила она.

– Думаю, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Тут еще концерты проводили, поэтому я сюда ходил.

– Тебе нравятся концерты?

Я немного подумал.

– Больше всего на свете.

Я заметил на одном типе такие же ботинки, как у меня, но с пряжками по бокам, пряжки казались оранжевыми, потому что на них падал свет фонарей.

– Тебе нравятся сериалы? – спросил я ее, потому что не знал, что еще спросить.

Она ответила, что нет, ей не нравится, когда ее заставляют что-то смотреть серию за серией.

– Ты должна их смотреть, ты же хочешь снимать кино.

– Почему?

Я сказал ей, что сериалы – это новый способ рассказать историю, новый формат. Сказал, что у сериала есть возможность в деталях представить каждого персонажа, раскрыть глубже, чем это возможно в фильме. Сказал, что если проводить аналогии, то фильм – это рассказ, а сериал – это роман. Я спросил, хочет ли она еще выпить, а потом потряс свой бокал, заставив кубики льда зазвенеть. Она предложила мне забрать ее напиток, потому что больше не хочет. Я попробовал «Маргариту».

– Hola Lola, yo soy de Mexico, – сказал я, но она не засмеялась, и я тоже не засмеялся.

Мы замолчали, и я почувствовал, что не готов – я смотрел ей в глаза, она смотрела мне в глаза. Я потянулся к ней, она потянулась ко мне. Мне показалось, что больше нельзя этого избегать. Я поцеловал ее. Прижался губами к ее губам – огромным, красным, сильным; она втянула меня под капюшон своего пальто, нас разделяла только моя рука с бокалом, зажатая на уровне груди. Почувствовал, как ее язык скользнул в мой рот, и не знаю, может виной всему музыка в баре за стеклом, но на самом деле в моей голове на полной громкости заиграл «Brown Sugar» Rolling Stones, больше я ничего не слышал. Я вдруг почувствовал себя плохим парнем, готовым напасть и победить, убить и ограбить без лишних вопросов. Но прежде всего жить. Просто жить.