Последний окножираф - Петер Зилахи Страница 21

Для нас с Герге, как бы мы ни винились, День защитника родины закончился раньше срока. Дядя Шани везет нас домой на своей машине. Он снял с нас пионерские галстуки. Сомнений нет: мне больше не позволят исполнить свой патриотический долг, никогда не разрешат декламировать «Встань, мадьяр, зовет Отчизна», словом, родину защищать будет некому. А все потому, что я повязал пионерский галстук не туда, куда следует! Дядя Шани — лингвистический гений, он говорит подлежащими, приставки употребляет по закону свободных ассоциаций, у него каждое слово — языковое открытие. Язык для него — что для меня галстук, ну а я, если уж они не хотят, чтобы я был пионером, стану писателем. И об этом напишу тоже. С болью и откровенно. Я буду писать только правду. Бывший пионер и король футбола, финалист всевенгерской олимпиады по русскому языку, многократный призер конкурсов декламации XII района Будапешта, который так вдохновенно читал «Встань, мадьяр», что довел до слез преподавательницу сольфеджио вместе с хором девочек. А что было бы, если бы у меня еще и голос ломался! Лучшие годы своей жизни я отдал пионерской организации, в семь лет не сбежал в Париж, как Жофи Брюннер, и теперь, вместо француженок-гувернанток, вынужден слушать, как спрягает глаголы дядюшка Шани, который опять делает в предложении поворот на 180 градусов, наобум согласовывает сказуемое с подлежащим из фразы, которая прозвучала минут пять назад, подчеркивая головокружительный вираж эмфазой, и тут же, без предупреждения, ставит точку. Он смотрит на нас, смотрит выразительно, со значением, смотрит и ждет, чтобы мы ему поняли. Понятно, что мы понимать. Мы понимать его. Да когда ж это кончится? Сколько еще нам гнить в этой начальной школе? И каждый месяц все уменьшают наш рост хитроумными медицинскими инструментами, заглядывают нам в трусы. Ну и что они там увидят?

Окножираф: «Посмотри статью о слове “язык”. Обрати внимание, что о слове “язык” в книге две статьи».

После битвы на Косовом поле сербы бежали на север, и все немного сместилось — и сербы, и поле, и надор, и фехервар. У венгров и у сербов много общих слов, но значения их смещены. Например, калач означает пирожное, лепешка — пирог, сову они называют курицей, а курицу — петухом, и только от точки зрения зависит, считать ли, что сербский петух — это курица, или же что венгерская курица — это петух. Слова «юго» и «угр» восходят к единому истоку, мы родичи, прошлое наше — колодец глубины несказанной, на старых картах южная граница Венгрии проходит на несколько сот километров южнее. Отсюда — один прыжок, и мы можем прижать южных угров к нашей груди. Лишь бы финны не возражали!

Хорошо бы устроить союз, но не от фонаря, как у южных славян, где никто друг другу не нужен, а более осмысленный и глубокий, чтобы перестала наконец проливаться сентрал’юропейская кровь и наши объединенные задницы омывало бы море. Тогда наши футболисты попали бы снова в финал кубка мира, осталось придумать только название, Объединенные Югугры, к примеру. Могли бы взять еще курдов. Они тоже знают, что такое турецкое иго. Да и вьетнамцев, а что? Союз нерушимый…