Что осталось после нее - Элен Мари Вайсман Страница 21

— Дай мне взглянуть, — голос его звучал мягко.

Она так ослабла, что не стала возражать и послушно протянула ему руку. Его ладонь была теплой и шелковистой, как гладкий животик спящего щенка. Голова, кажется, перестала кружиться, и сердце Иззи забилось спокойнее.

— Глубокая царапина, — сказал он. — Но ничего страшного. — Он поднял глаза на Пег: — У вас есть лейкопластырь? Или марля?

— Я принесу аптечку, — предложила Пег, с трудом поднимаясь с земли.

— Не нужно, — возразила Иззи, убирая руку. — Правда! — Но было поздно. Пег уже бежала по поляне с такой скоростью, что полы цветастой юбки развевались у нее за спиной.

— Вид у тебя не очень, — заботливо заметил Итан и оторвал кусок бумажного полотенца. — Белая, как лист бумаги.

— Я всегда такая, — объяснила она, прижимая кулак к животу.

— Вот и неправда, — сказал Итан. — Я же видел, обычно ты красная от злости.

Он попытался взять ее за руку, но она ее отдернула.

— Ха-ха! Очень смешно, — огрызнулась Иззи.

— Оберни палец, чтобы остановить кровь, — предложил он, протягивая бумажное полотенце.

Она обернула. Ну что он здесь сидит? Он был слишком близко, от него слишком хорошо пахло, он был слишком милым и нереально красивым. Она быстро отползла назад и поднялась на ноги. Итан посмотрел на нее и рассмеялся:

— Не бойся, я не кусаюсь!

— Откуда мне знать? — Иззи взяла плетеную корзинку и пошла к машине.

Он встал и пошел за ней.

— Так ты считаешь меня говнюком, да? — Похоже, это казалось ему забавным. Как же он ее бесит!

— Ничего я не считаю. Я тебя даже не знаю. — Иззи пошла быстрее. Он тоже прибавил шаг.

— Вот именно, ты меня не знаешь. Может, тогда не надо обзываться?

— А! — сказала она, закатывая глаза. — Вот оно что. Ты можешь делать все что хочешь, а другим нельзя. Так выходит?

— Ты о чем?

Она остановилась и обернулась к нему.

— Тебе неприятно, что я назвала тебя говнюком, а сам со своей подруженькой издеваешься над одноклассниками. Что, неправда?

Улыбка слетела с его лица. Нахмурившись, он смотрел на нее.

— Я не знал, что это твой шкафчик.

— Какая разница! Это подло, мерзко!

— Ты права, — признал он. — Но Шэннон…

— Шэннон говорит тебе и всем остальным, что делать, а вы и рады стараться.

— Нет, все не так. Просто… она…

Но тут Иззи заметила Пег, которая торопливо шла к ним по парковке. Она несла сине-белую аптечку. Гарри с встревоженным видом шел за ней.

Иззи затрясла головой.

— Нет, так! Но сейчас я не хочу об этом говорить. Нам придется работать вместе, пока мы не разберем все чемоданы. В общем, давай оставим все, как есть, ладно?

Итан повернул голову туда, куда она смотрела, и увидел Пег и Гарри.

— Мы можем обсудить это позже? В другом месте?

Иззи схватила корзинку обеими руками, случайно прижавшись раненым пальцем к ручке. Острая боль эхом отдалась в сердце и в мыслях. Противоречивые чувства брали вверх над разумом, хотя интуиция подсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет и поэтому лучше держаться от Итана подальше. И все же он ей нравился. Внутри у Иззи все свело от ярости.

— Зачем?

Тут к ним подошли Пег и Гарри.

Итан взял у женщины аптечку.

— Давайте я, — предложил он. — Ведь это я виноват.

— Ты уверен? — встревоженно переспросила Пег. — Ей не нужно наложить швы?

Итан усмехнулся.

— Нет, швы накладывать не нужно. Это всего лишь маленькая царапина-:

— Ладно, как скажешь. Ты же будущий врач, в конце концов. Ты тогда позаботься об Иззи, а мы уберем посуду.

Иззи не успела возразить. Пег и Гарри пошли к деревьям, чтобы собрать стулья и сумки, и они с Итаном снова остались наедине. Он открыл дверь машины и велел Иззи сесть на пассажирское сиденье. Она послушалась и примостилась на теплом кожаном сиденье, свесив ноги наружу. Итан опустился на колени и положил аптечку на землю. Затем он взял ее за руку и осторожно снял пропитанное кровью бумажное полотенце. Иззи скривилась и отвела глаза.

— Не будь такой нюней, — сказал он. — Представь, что ты порезалась листом бумаги. Кровь уже засохла.

— Ты же сказал, порез глубокий.

— Глубокий, но маленький. Все будет хорошо, я обещаю.

Теплые нежные пальцы скользили по ее руке. Он потянул девушку к себе, чтобы перевязать рану. Что бы он подумал о ней, если бы узнал, что она сама себя резала? «Наверное, решил бы, что я психованная, — подумала Иззи. — И, пожалуй, так оно и есть».

— Ах, ну да, — небрежно произнесла она, чтобы отвлечься от своих мыслей. — Ты же будущий врач.

— Родители мечтают, что я стану врачом, — объяснил Итан, перебирая лекарства в аптечке. — А я бы хотел работать на скорой помощи.

— Я бы не смогла, — заявила она и, чтобы не смотреть на свой палец, стала наблюдать через пыльное лобовое стекло за Пег и Гарри.

Они стояли в тени деревьев. Чмокнув Пег в губы, Гарри взял у нее сумку со льдом. Она с улыбкой взъерошила ему волосы. Иззи вспомнила, как ездила с родителями на пляж. Они со смехом гонялись друг за другом по песку, а потом отец обнял маму за талию, поцеловал и понес в воду. Иззи, улыбаясь, наблюдала за ними. Ей было уютно и тепло. Она верила, что в мире живут счастливые люди, которые любят друг друга. А как же иначе? Но тут на нее обрушилось другое воспоминание: отец лежит ничком на кровати на окровавленной простыне, а в голове у него зияет черная дыра. Мать сидит на корточках в углу комнаты, глядя перед собой, у испачканных в крови ног — охотничья винтовка. Иззи затошнило. Выходит, веселье на пляже, счастливые рождественские утра, поцелуи на прощание, смех и шутки за обеденным столом — все это лишь обман, иллюзия. Как знать, какие роковые секреты, способные разрушить их маленький идеальный мирок, скрывают друг от друга Пег и Гарри?

— Еще бы, — рассмеялся Итан. — Тебе бы пришлось нелегко, раз ты не переносишь вида крови.

— А… что? — спохватилась она, стряхнув мрачные мысли.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — встревоженно спросил он.

— Да, — ответила Иззи. — Прости, я задумалась.

Она осторожно скосила глаза, наблюдая за тем, как он смазывает йодом палец. Сейчас будет жечь… Но нет, она ничего так и не почувствовала.

— Мы говорили о том, что ты бы вряд ли смогла работать на скорой помощи.

— Точно, — согласилась Иззи. — В детстве я хотела быть ветеринаром. Не могу смотреть, как страдают животные. Но я бы ни за что не согласилась их оперировать, даже ради спасения жизни. — Ну вот зачем она разоткровенничалась? Иззи стало противно. Думать надо, прежде чем говорить. Наверное, она еще не пришла в себя после того, как порезалась.