Винтики эпохи. Невыдуманные истории - Антонина Шнайдер-Стремякова Страница 21

Устроиться без блата на гормолзавод, где за рубль можно было купить трёхлитровую банку дорогих и дефицитных сливок, в Житомире нечего было и думать, и Амалия устроила дочь учётчицей в свой цех.

С приходом новенькой ощутимо выросли заработки, собрания переходили в настоящие митинги: рабочие поняли, что раньше их обсчитывали. Уважение к Лене шло по нарастающей, и за хорошую, добросовестную работу начальство рекомендовало её в Днепропетровский экономический институт, но она сдала экзамены в медицинское училище на фельдшерско-акушерское отделение и осталась с матерью.

Однажды, когда они с хозяевами мирно чаёвничали в большой прохожей комнате, затрещали стены. Амалия вскочила перекрыть на кухне газ. Пока закручивала краны, стена кухни и смежной комнаты другого подъезда начали раздваиваться. Образовавшаяся брешь росла, становясь похожей на горную расщелину. Все напряжённо вжали головы: мужчины и Лена в зале, Амалия в кухне. Выбегать через двери было далеко, и они через кухню выпрыгнули в образовавшийся проём вместе с жильцами другого подъезда.

Хорошо – обошлось без жертв. Был глубокий вечер, но толпа зевак росла. Оказалось, грунт осел – стены и повело. Электрические провода разорвало, дом погрузился во тьму. Ночь провели кто во дворе, кто в разорванном доме. Утром приехала «аварийка». Весь день налаживали газ, свет, закладывали кирпичом проём – штукатурили жильцы сами. Дом признали аварийным, и уже через два месяца мужчинам предоставили новую двухкомнатную квартиру. Чуть позже переселили и других жильцов; в доме оставались только Амалия и Лена – с временной пропиской.

Осенью 1985-го Лена окончила училище. Амалия искала, как сохранить городскую прописку дочери, – отпускать её в глухомань не хотелось. К тому же было обидно: большинство выпускников по блату умудрились получить распределение в город – Лене не удалось. В горздравотделе посоветовали найти пригород, где не держались «москали». Найти такой район посчастливилось: полунемка, полуукраинка, Лена устраивала здешнее начальство. Оставалось последнее – добиться перераспределения в училище. Рулетка на сей раз сыграла благосклонно: городскую прописку дочери удалось сохранить.

Квартирная очередь продвигалась быстро, а пока жили в аварийном доме, но ЖЭК (жилищно-эксплутационная контора) постоянно настаивал на выселении – внаём, мол, жильё сдавать запрещено. Амалия просила подождать, не доводить дело до суда, но ЖЭК оставался неумолимым. Начиналась «перестройка» – годы развала СССР. Выпускать из рук землю в центре города нарождавшаяся буржуазия не хотела, и дело довели до суда.

Судью и прокурора их района уволили за взятки, и судебная карусель проходила в одном из пригородов. На последнем процессе интересы ЖЭКа представлял рядовой электрик. Амалия просила подождать:

– Почему ЖЭКу непременно нужно нас выселить? У нас очередь скоро подойдёт.

Рулетка суда сыграла, однако, безжалостно – Маля была в отчаянии. Мысли плясали печальное танго: «Может, снова уехать в степи к казахам?..» Брела по берегу, высматривая, где бы удобнее броситься в реку, – так, чтобы уже и не всплыть. Не думала ни о Лене, ни о себе: жизнь казалась ненужной и бессмысленной. Маленькая, похожая на девочку Маля горько плакала. Проплакалась, смыла в реке слабость, и мозги её просветлели. Постояла и решительно повернула назад, к городу. Минутная слабость сменилась решимостью – ей нужна адвокатская контора!

Адвокат посоветовал отписываться жалобами:

– Это решение мы заволокитим, а там и очередь на квартиру подойдёт.

Напротив дома снесли старый детский сад, оттуда на зиму натаскала Амалия топливо, канализация работала исправно, воду наверх поднимали они в вёдрах. В один из вечеров Лена сидела за открытой книгой и в очередной раз наблюдала за мучениями матери, что дула на бумажку, пытаясь разжечь тлеющий в печи уголёк. Не выдержала – возмутилась:

– Живём в центре, а коптим, как из кочегарки! Давай схожу в горжилуправление и попрошу подключить газ. Они меня не знают – может, подключат.

Ну и времена! Не курицы нынче учат – яйца: «Да, жизнь бьёт, дети сами принимают решения». Амалия с удивлением взглянула на дочь, вспомнила, какой болью отозвалось на её психике решение суда и с тревогой спросила:

– А если выгонят?

– Уйду – делов-то!

«Молодые нынче и мыслят проще, без надрыва».

Одевалась дочь тщательно – хотелось и выглядеть, и произвести впечатление. В приёмной выделялась молодостью, броской красотой и дорогой одеждой. Найти в её лице единомышленника попытался сидевший рядом мужичонка:

– Извините, красавица, вы не знаете…

Она обезоруживающе остановила его:

– Извините, сама в первый раз – тоже ничего не знаю. Открылась дверь, и её пригласили. Начальник улыбнулся, указал на стул: «Садитесь». Она кокетливо выставила новые сапожки, положила ногу на ногу.

– Ну-с, девушка, с чем вы? – потёр он руки.

– Нам газ не подключают.

– Как это!? Кто не подключает? Безобразие!

– Вот именно! Квартиру отремонтировали, а газ не подключают.

– Давайте заявление – подпишу. Завтра придёте, узнаете, когда подключат.

Уходя, Лена столкнулась с инженером горжилуправления, что вихрем ворвалась к начальнику. В открытую дверь доносился его возмущённый голос:

– Вы почему газ к дому не подключаете?

– К какому дому?

– Вот заявление – читайте!

– Так это же ТЕ! Вы что – забыли?

И Лена поспешила уйти.

– Знаешь, кто мы? – негодовала она дома. – Мы – никто! Мы просто – ТЕ!

Амалия попыталась отговорить её от второго визита, но оскорблённая дочь была непреклонна.