Не нужно молчать - Аарон Хартцлер Страница 20

ЕСЛИ ПРЯМОМУ РЕПОРТАЖУ Слоан Китинг и недоставало цитат и деталей, этого никто не заметил. Строго говоря, в месте, с которого велась трансляция, тоже не было ничего сенсационного – Китинг стояла посреди пустой парковки. И все же тот факт, что наша школа попала на ТВ, поставил весь город на уши. Уилл целый вечер не отлипал от телефона, а мама успела оставить Марджи Дун три разных сообщения, прежде чем мы снова собрались в гостиной, чтобы вместе посмотреть десятичасовые новости впервые за… за всю жизнь, наверное.

К вечеру поднялся ветер, и развевающиеся локоны Слоан Китинг придавали репортажу сходство с музыкальным клипом, к которому приделали неверный звукоряд. Огромные глаза журналистки влажно блестели в темноте. На фоне школьной парковки она казалась диснеевской принцессой.

Как бы там ни было, за ночь Слоан удалось раздобыть новую информацию. И хотя ее колонке, вышедшей утром на сайте «Де-Мойн Регистер», недоставало видео, его компенсировала парочка холодных фактов и отчетливый привкус скандала. На перемене перед четвертым уроком Линдси отчиталась, что репортаж перепечатал «Рейтерс».

Фургоны новостных каналов, в тот же день появившиеся на школьной парковке, только раздули тлеющие угли всеобщих фантазий. Во время обеда воздух над тремя столами флибустьеров буквально плавился. Парни из команды обсуждали вчерашнюю тренировку. Тренер Сандерс заявил, что сейчас самое время сплотиться – на площадке и вне ее, и поклялся, что сделает все возможное, чтобы Дуни и Дикон участвовали в турнире на следующей неделе.

Кайл поносил Стейси на чем свет стоит. Только и было слышно: шлюха, лгунья, шлюха, лгунья. Фиби и обе Трейси кивали, постукивая по столу наманикюренными пальцами: «Эта сучка пожалеет. Эта сучка пожалеет».

Бен в разговоре не участвовал – слушал молча. Линдси впопыхах поклевала что‐то с тарелки и убежала доделывать домашнее задание к следующему уроку. После занятий мы с девчонками собирались пройтись по барахолкам и поискать наряды для Весеннего бала. Когда Бен об этом услышал, то улыбнулся впервые за день.

Наконец раздался тоновый сигнал, возвещающий, что мой урок журналистики – и учебный день – на исходе. Мистер Джессап на корню пресекал любую попытку обсудить недавние события. Вместо этого мы весь час корпели над постами для студенческого блога. Меня так и подмывало сказать, что настоящая журналистика творится сейчас на школьной парковке, но по здравом размышлении я решила воздержаться. Иногда проще плыть в потоке. Со своего места у окна я видела, как к съемочной группе Слоан присоединились еще два новостных фургона: один из Сидер-Рапидса и один из Су-Сити.

После звонка я ненадолго задержалась у окна, глядя, как оператор из Сидер-Рапидса ищет материал для кадра. В итоге он навел камеру на пятиметровое изображение флибустьера, украшавшее стену спортивного зала. Его нарисовали в прошлом году фанаты команды. Материалы для граффити пожертвовал папа Кристи – он держал магазин «Хозтовары Хэнка» (как ни странно, самого его звали Гарольд). Этот единственный жест доброй воли положил начало целой компании «Флибустьеры – патриоты!». Вместо того чтобы ездить в Оттамуа и там закупаться в огромном хозяйственном гипермаркете, жители городка начали заглядывать в агонизирующий магазинчик Гарольда, который от этого резко перестал умирать и даже вышел в плюс. Как сказала Кристи, это спасло папин бизнес. В Корал-Сэндзе любили свою баскетбольную команду. Я вспомнила слова Дуни в понедельник: «Верная. Одобряю».

Я сделала глубокий вдох и начала собирать учебники. Кристи и Линдси оторвались от проектирования ежегодника и последовали моему примеру. Рэйчел поймала нас на лестнице после урока музыки. В руке у нее до сих пор был футляр с флейтой.

– Поверить не могу, что через неделю мы в это же время будем месить грязь на стадионе, – простонала Рэйчел.

– Больше боли! – заорала Кристи, впечатывая кулак в стену на манер Кинг-Конга.

Линдси рассмеялась.

– Я тебе об этом напомню, когда ты начнешь ныть во время пробежки.

– На сколько тебя хватило в прошлом году? От силы пятьсот метров? – Я ткнула Кристи пальцем под ребра, и она подскочила, стараясь достать меня в ответ. Я уклонилась от ее удара и тут же врезалась в шкаф. Правда, не школьный, а вполне себе живой: пока мы с девчонками подкалывали друг друга, Бен незаметно подкрался со спины.

– Привет, – сказал он.

Я расплылась в улыбке.

– Привет.

Он нагнулся и нежно меня поцеловал. Кристи немедленно изобразила звук рвоты и начала осыпать нас клочками бумаги, которые завалялись у нее в шкафчике. Рэйчел принялась свистеть, а Лерон крикнул из конца коридора: «Да уединитесь вы уже!» И вот так целый день – все будто с цепи сорвались.

Когда мы вышли на парковку, набежали тучи. Бен взял меня за руку и сказал, что на день поменялся с мамой машинами.

– Могу подвезти вас с девочками, – предложил он. – Хотите?

Я кивнула.

– Как ты уговорил маму отдать тебе тачку?

Бен на мгновение замешкался, проверяя, кто нас слышит. Кристи вытаскивала из рюкзака зонт. Рэйчел и Линдси со смехом обсуждали грядущую охоту на винтажное тряпье. Я торопливо подняла руку, показывая Бену, что отвечать необязательно. У него в глазах промелькнуло облегчение.

Он открыл заднюю дверцу маминого «Форда» и через подголовники среднего дивана убрал бельевую корзину назад, в багажник. Та была набита еще не распакованными рулончиками новых носков. Последние три игры сезона вся команда носила эти жуткие черные носки до колен. Этакий акт солидарности. Единоноские. Помнится, я еще размышляла, откуда они берутся в таком количестве. Теперь ответ был очевиден: из гаража Адель.