С начала и до конца - Ольга Аникина Страница 20

В двери заворочался ключ. Анна Семёновна слезла с дивана и доковыляла до дверного косяка. Робко выглядывая из-за него, она проследила за тем, как в прихожую вошла молодая девушка в ярко-зелёном пуховике и розовой шапке с помпоном. Шапка и воротник, шарф и сумка девушки были облеплены подтаявшей корочкой снега.

— Ты кто?

— Я Лора-Энн, Гренни. — девушка говорила с лёгким акцентом, как обычно разговаривают те, чьё детство прошло вдали от России. — Лора-Энн, твоя внучка.

Девушка стянула с ног ботинки с массивными каблуками и бросила их возле входа, в мокрую снеговую лужицу.

— Гренни — это яблоки, — капризно сказала Анна Семёновна. — Я не люблю яблоки. Зачем ты их принесла?

— Гренни — это бабушка, — устало сказала Лора-Энн, делая лёгкое ударение на второй слог.

Она закрутила на затылке хвостик из светлых вьющихся волос и добавила:

— Ты моя бабушка, я твоя внучка.

Анна Семёновна сделала шажок из комнаты, но потом передумала и снова спряталась за дверным косяком.

— Ты врёшь, — пискнула она. — У меня нет никакой внучки. Кто ты такая?

Лора-Энн махнула рукой и ничего не ответила. Она прошла на кухню. Посередине комнаты на полу стопкой были выставлены чистые тарелки, блюдца и чашки.

— Гренни, зачем ты снова достала из шкафа посуду? — в голосе Лоры-Энн звучала усталость. — Я же вчера всё спрятала.

— Потому что я укладываю вещи, — упрямо произнесла Анна Семёновна. — Мне нужно ехать к сыну. В Америку.

Лора-Энн вздохнула и принялась убирать посуду в шкаф. Анна Семёновна ушла в комнату, громко бормоча себе под нос: «Сначала заберёт мои тарелки. Потом убьёт меня. Сначала тарелки, потом меня». Она достала из-под пледа телефонную трубку и стала нажимать на кнопки.

— Что у нас с телефоном?

— Я его отключила, Гренни.

— Зачем?

— Чтобы он тебе не мешал.

— Я должна вызвать милицию.

— Гренни, я купила тебе вкусное. Иди сюда.

На лице Анны Семёновны засветился интерес, она сползла с дивана и захромала на кухню.

Лора-Энн достала из сумки баночки с детским питанием. Больше всего Анна Семёновна любила пюре из кролика. Лора-Энн отвинтила крышку. Анна Семёновна цепкой ручкой схватила баночку со стола и унесла её в комнату. Потом вернулась на кухню за ложечкой и снова исчезла. Лора-Энн поглядела ей вслед с сожалением. У старухи случались просветления сознания, но в последнее время это происходило всё реже. Хотя Анна Семёновна пока ещё могла обслуживать себя самостоятельно и её нестрашно было оставлять одну на день. Что будет дальше — об этом Лора-Энн старалась не думать.

Она включила чайник и настенный светильник, погасила большой свет и опустилась в кресло, стоящее возле кухонного стола. Сегодня был трудный день. В русском паспорте Лоры-Энн появилась новая отметка. С сегодняшнего дня Юра уже официально никем ей не приходился, а сама Лора-Энн снова могла считаться перспективной молодой невестой. Ради такого случая пришлось взять отгул на работе; а это значит, что десятый класс не получил свой английский диктант, а пятиклашки не посмотрели очередную серию про Панду Кун-фу.

Лора-Энн должна была вернуться в Нью-Йорк. За три с половиной года своего странного русского замужества она была уже по горло сыта холодной, неудобной страной, где полгода на улицах гололёд, где нет Дня Благодарения, а слабоумную старуху невозможно определить в хороший хоспис. Правильно, что отец в своё время уехал. Но жаль, конечно, что он так никогда и не вернулся сюда. Наверное, он здесь многое любил.

Лора-Энн всё равно купила сегодня индейку. Сидя в кресле, она уже понимала, что у неё нет сил готовить, но сама мысль о том, что индейка присутствует в доме, грела её и радовала. Нужно зайти в «Фейсбук» и поздравить своих. У них как раз почти утро. За окном шёл ледяной дождь, такие часто бывают в Петербурге зимой. Сейчас, сейчас встану, подумала Лора-Энн и закрыла глаза.

Сквозь сон она услышала какой-то странный грохот. Лора-Энн проснулась и обомлела.

Возле кухонного окна стояла Анна Семёновна. Лицо её было испуганным, но обычное выражение детской беспомощности с него словно испарилось. В живых тёмных глазах старухи напряжённо дрожала настоящая тревога.

— Лариса, только спокойно. Не бойся. — Анна Семёновна прильнула к окну и прислушалась. Её руки чуть-чуть подрагивали.

Странное громыхание повторилось. Лора-Энн не ошиблась. Во дворе стреляли. Несколько выстрелов, друг за другом, раздались в одном конце двора, и ответные залпы, почти очередь — громыхнули прямо под окном. Потом от стены отделился человек, он побежал через двор, пригибаясь. Выстрелы возобновились. Человек присел за стоящим поблизости джипом. Мелькнуло несколько чёрных фигур. Потом послышался свист покрышек, выстрелы возобновились, и наконец всё стихло.

— О, май го-а-д… — воскликнула Лора-Энн. — Срочно звонить в полицию!

Тут Анна Семёновна громко вскрикнула, схватилась за грудь и тяжело опустилась в кресло.

— Гренни! — Лора-Энн сначала бросилась к ней, потом схватила стакан и плеснула в него воды. Анна Семёновна пила мелкими глотками. Казалось, она задыхается.

— Гренни, сиди здесь. Я сейчас позвоню в полицию и вызову амбуланс, — она включила свет и стала шарить рукой по столу. — Вот шит, где… телефон?