Мое сердце и другие черные дыры - Жасмин Варга Страница 20

– Как ты его произносишь?

– Айзел. Рифмуется с «глазел».

От смущения он даже зажмуривается, и я повторяю:

– Ай-зел.

– Я понял, Ай-зел, – отвечает Тайлер. Слишком старательно, но сойдет для начала.

– Ты действительно не знал, как оно произносится?

– Предполагал, но точно я не знал. Слушай, ну оно реально трудное!

– Ладно, проехали. – Я пожимаю плечами, понимая, что для Тайлера я как уравнение с одним неизвестным. – Ну что, начнем?

– Да, наверное. – Тайлер приглаживает свои золотисто-каштановые волосы. Интересно, он так представляет себе галантность?

– Есть идеи? – Я покусываю кончик ручки, чтобы уж точно не казаться любезной.

Тайлер не отвечает. Развалившись на стуле, он машет кому-то из своих баскетбольных приятелей – тот как раз вошел в библиотеку. Парень что-то кричит ему в ответ, но быстро затыкается под взглядом мисс Сильвер, библиотекарши.

– Я на минутку, ладно? – спрашивает Тайлер.

– Конечно. – Я гляжу, как он бросается через весь зал к товарищам, как они шепчутся, косясь в мою сторону. Боуэн смущается и пожимает плечами, и я почти слышу, как он объясняет дружкам, что у него не было выбора – его поставили в пару со мной.

– Пока, чувак! – До меня долетает голос одного из приятелей Тайлера.

– Ага, и удачи, – добавляет второй.

Мой партнер наконец идет ко мне, еле-еле передвигая ноги, словно всеми силами пытается показать, что для него это наказание, а не личный выбор.

– Извини.

– Да не за что. Просто давай приступим.

– Конечно, конечно, Айзел.

– Не обязательно каждый раз называть меня по имени. – Я лезу в рюкзак, достаю учебник по физике и звонко шлепаю им по столу. – Так что, есть идеи насчет темы для проекта?

– Темы?

Тайлер Боуэн явно не из тех, кто внимательно слушает учителя.

– Да, темы. Мистер Скотт сказал, что проект должен строиться вокруг центральной темы.

– А, ты об этом! – Он вытягивает ноги. – Ну, может, баскетбол?

Я тупо смотрю на него:

– Ты серьезно?

– А что? – Тайлер наклоняется ко мне через стол. – Физик привел его в пример, значит, ему точно нравится эта тема.

– Или ее использовали уже тысячу раз. Надо что-нибудь пооригинальнее.

Вот опять. И с чего я так переживаю за этот проект? Даже встречи с Тайлером – пустая трата времени. И оценка мне не важна. К моменту сдачи меня уже не будет.

Но я хочу сделать хорошую работу для мистера Скотта. И пусть мне не удастся увидеть его реакцию, я хочу, чтобы он знал: я относилась к его предмету серьезно. Открыв чистую страницу в тетради, я постукиваю ручкой по бумаге, надеясь, что меня осенит какая-то сверхидея.

– Что значит «пооригинальнее»? – Тайлер так тщательно выговаривает это слово, будто оно такое же иностранное, как мое имя.

– Как это – что? Что-нибудь оригинальное. Ну, например, пойдем в зоопарк или типа того, – вот я и придумала.

Он морщится.

– Зоопарк? Это же для мелкоты!

– Да ладно тебе. Наверное, обожал туда ходить.

– Когда мне было одиннадцать – да. – Он снова приглаживает волосы. Надо признать, они блестящие и такие мягкие на вид. И Тайлер явно это знает.

– Зоопарк – это здорово, – продолжаю я, – там можно столько всего наснимать! Например, летучие мыши, висящие вверх ногами, – потенциальная энергия. А вдруг сможем сфотографировать льва, который ест мясо? Тогда внизу подпишем: «Переход энергии».

– Но до зоопарка миллион часов тащиться. Это же в Луисвилле. Давай выберем что попроще?

Не могу же я сказать Тайлеру правду: что хочу перед смертью побывать в зоопарке последний раз. Что мне так хочется увидеть, как львы нежатся на солнышке или плещутся в воде белые медведи. Замерзший Робот, вероятно, сказал бы, что я чокнутая, но поделать с собой ничего не могу.

– Да, добираться долго, но зато, как приедем, все будет легко. Там столько всего можно нафоткать, – убеждаю я его, мысленно скрестив пальцы.

– Разумно, Айзел, которая рифмуется с «глазел», а еще с «газель». Утверждаем тему зоопарка. – Он выхватывает у меня из-под носа ручку и тетрадку и размахивает ими в воздухе. Я пытаюсь вырвать свои вещи, но поздно: глаза Тайлера округляются, когда он видит страницу, на которой тетрадь раскрылась.

– Вау!

Быстро взглянув, я с облегчением выдыхаю: все не так плохо, как могло бы быть, – там всего лишь человечек с петлей на шее. Кажется, я нарисовала его пару недель назад на уроке, когда мистер Скотт бухтел про углы и скорости, а я все думала об исчезновении энергии.

– Что это за… висельник?

– Да так, нацарапала на физике от скуки. А тебе скучно не было? Мистер Скотт может болтать о своих углах часами. – Сердце колотится, но я изо всех сил стараюсь говорить спокойно.

Тайлер хмурится и морщится одновременно – все эмоции наружу.

– Ты уверена, что мне не нужно за тебя беспокоиться?

– Из-за игры в виселицу?

– Это совсем не похоже на игру в виселицу. По крайней мере, я в такую не играл, – тихо отвечает Тайлер.

Я снова пожимаю плечами и выдавливаю из себя улыбку:

– Ну, наверное, мой вариант не совсем обычный.

– Ладно… – Парень сглатывает слюну, и я прямо вижу, как он подыскивает слова. Ух ты! Я поставила самого Тайлера Боуэна, который за словом в карман не лезет, в тупик. Мне зачет.

Он отвечает на мое жалкое подобие улыбки.

– Я слышал, при депрессии лучше всего смотреть на рыбок. – Тайлер слегка хлопает меня по плечу, словно мы старые друзья. – А в зоопарке великолепный аквариум.

Не могу удержаться от мимолетного взгляда на плакат с Брайаном Джексоном. Язык так и чешется: не признаться ли Тайлеру, что этот рисунок действительно не просто шутка или игра. Я жду, пока это желание пройдет, но оно никуда не девается. Я будто керамическая граната: твердая, с толстыми стенками, холодная – и все равно хрупкая, непрочная. Могу взорваться в один момент. Но мне не хочется взрываться при Тайлере.

Самым спокойным голосом, какой только могу изобразить, я спрашиваю:

– Так когда же мы поедем в зоопарк? Наверное, лучше пораньше, не откладывая. Ты, конечно, можешь считать меня ботаником, но я правда хочу сделать хорошую работу.

– Можно в субботу.

– С утра? – По-моему, на этой неделе в субботу мне надо работать, но попробую с кем-нибудь поменяться. Или просто прогуляю: работа теперь кажется еще более бессмысленной, чем раньше.

Он прикусывает губу, в голубых глазах мелькает удивление.