Не сегодня - завтра - Петер Штамм Страница 20

— Прошу прощения, — сказала она, когда их взгляды встретились.

Андреас отгородился рукой. Хотя женщина не была похожа на нищенку, он наверняка знал, что она попросит у него денег. Хотел что-то сказать, но голос не слушался. Двигался только рот. Женщина возразила что-то, так же беззвучно, как и он, и они разошлись в разные стороны. Может, она хотела узнать время, подумал Андреас, или спросить дорогу. Он обернулся. Женщина уже скрылась из виду.

Он поехал в Дёй. Выехал позже, чем обычно, час пик миновал, но пассажиров было много, и Андреас остался стоять в тамбуре вместе с завернутой статуей и чемоданом. В Дёе он не пошел в школу, а двинулся в другом направлении.

Торговец подержанными автомобилями хотел продать Андреасу машину подороже старого «ситроена 2СѴ». Сказал, что у него есть куда более совершенные модели по чуть более высокой цене.

— Это — машина на любителя, — сказал он, — тут вы платите только за имя. Позвольте показать вам нечто более спортивное.

— Я — любитель, — ответил Андреас. Сказал, что заплатит наличными. Вытащил из кармана пачку купюр и отсчитал на глазах у изумленного продавца нужную сумму. — Можно садиться и ехать?

Продавец сказал, что сначала надо оформить документы. Это займет по крайней мере пять дней. Андреас спросил, где находится ближайший отель. Здесь — не знаю, ответил торговец. В Энгиене есть курортные пансионы, но там дорого. Если ему не нужно в город, то на окружной много дешевых отелей.

Андреас взял такси и доехал до Порт-де-ля-Шапель. Прямо у окружной нашел недорогой «Этап» [4]и снял номер. Сказал, что не знает, долго ли пробудет, и заплатил за одну ночь.

Двенадцати еще не было, и ему пришлось ждать, пока не освободят номер. Он сидел в холле. У стены стояли автомат с напитками и сладостями и автомат с картами города, словарями, зубными щетками и презервативами. Все, что нужно, подумал Андреас. Несколько темнокожих парней столпились у автоматов и без умолку галдели. На постояльцев они похожи не были.

Андреас наблюдал, как супружеская пара с ребенком остановилась возле стойки регистрации и разговаривала с портье. Отец был не старше Андреаса, но выглядел усталым и замотанным. На нем были джинсы и старомодный вязаный свитер, под которым проступал маленький животик. Сын, ровесник учеников Андреаса, был почти того же роста, что и отец. Тощий и бледный мальчик с прыщами на лице. У матери были коротко стриженные, крашеные волосы. Андреас нисколько не сомневался, что это немцы. Отец выглядел потерянным и неуверенным в себе, мать злилась. Портье нетерпеливо что-то им втолковывал.

Андреас подошел к стойке и по-немецки спросил, не может ли он помочь. Мужчина с удивлением взглянул на него и объяснил: ему казалось, что парковка включена в стоимость номера. Андреас перевел. Портье сказал, что за стоянку в подземном гараже надо платить отдельно. Речь шла о небольшой сумме, но, похоже, отец не предполагал дополнительных расходов. Семья явно была небогатой, вероятно, они посчитали все в обрез и потратили больше, чем планировали.

Женщина несколько раз повторила, что их это не касается. Она с упреком смотрела на мужа, словно тот был виноват в случившемся. Андреасу хотелось дать семье недостающие деньги, но он знал, что это ничего не изменит.

Номер был небольшим, с туалетом, но без ванной. На обстановке явно экономили. Стеклянная дверь душевой кабины открывалась прямо в комнату, рядом на стене висела раковина. Над изголовьем двуспальной кровати располагалась узенькая полка для третьего человека.

Андреас представил себе, как в таком номере ночевала немецкая семья: родители внизу, а мальчик сверху на полке. Как они мылись с утра, о тесноте и наготе, о смущении мальчика, когда он намазывал лицо средством против угрей и не мог, как дома, закрыться в ванной. Представил себе, как семья ходит по Парижу в поисках красивых мест, и задумался, найдут ли они их. У всех троих ныли ноги, днем они обедали в ресторане, где было меню на немецком, и их обсчитывал официант. Потом они ссорились, из-за того что родители хотели пойти в музей, а сын — нет. И когда они спрашивали его, что же он хочет посмотреть, он не знал, что ответить.

Андреас был рад, что его все это миновало. Рад, что у него не было семьи. Ему хватало тех проблем, о которых после уроков рассказывали ученики, и бесед с родителями, попыток примирения. Раз или два, когда дома дела совсем не ладились, один из учеников Андреаса даже ночевал у него на диване.

Он стоял у окна и смотрел на четырехполосное шоссе. Окна в комнате не открывались. Они были звуконепроницаемыми, лишь изредка слышался приглушенный гудок или шум от работы чересчур громкого мотора.

Андреас не выходил из номера с двенадцати. Часами смотрел на машины, которые то скапливались, то рассасывались, а ближе к вечеру образовали пробку и встали, потом снова начали медленно двигаться. Водители включили фары. Наступила ночь. Они всё едут и едут, думал он, их поток не иссякает. Он подумал о своей смерти, попытался о ней подумать. Однако жизнь его была настолько лишена ярких событий, что ему не удавалось представить себе смерть. Ему постоянно рисовалась только больница.

А потом снова шоссе, бесчисленные машины. Всех исчислил Бог Всевышний, и никто Ему не лишний. [5]Ни звезды, ни песчинки, ни овцы в пастве Его. Еще ребенком Андреас не верил в это. Страх не был мыслью. Он появлялся извне. Когда Андреас думал о болезни, то страха не испытывал. Тогда его одолевало отчаяние, он запутывался, не находил себе места и был сам не свой. Страх же, напротив, появлялся внезапно, без предупреждения. Как будто омрачались мысли. От страха перехватывало дыхание, все тело сжималось и словно взрывалось, распыляясь на мелкие брызги, на миллионы, миллиарды мельчайших капелек, кружащих в пустоте.

С утра по всему отелю пахло дезинфекционными средствами. На завтрак давали кофе в пластиковых стаканчиках, мягкий хлеб и разбавленный апельсиновый сок.

Андреас вышел из отеля. Небо затянулось тучами, но было тепло. Он решил прогуляться по району. Живя в Париже, он ни разу не бывал на его окраинах. Каждый день проезжал мимо Сен-Дени, но только из окна видел множество типовых кварталов, между которыми протискивались улочки с крохотными особняками и садиками, а дальше — выросшие в последние годы, словно по мановению волшебной палочки, новые офисные здания у Стад-де-Франс.

Неподалеку от его отеля за высокой стеной находилось кладбище. Рядом было похоронное бюро, перед которым стояли образцы надгробий из разноцветного мрамора. На витрине висел плакат, возвещавший о летней акции: надгробие из светлого мрамора и стела с мотивом на выбор по сниженной цене. Действительно, пока не кончатся запасы материалов.

Андреас вошел на кладбище. Мужчина в тренировочном костюме появился из стоявшего у входа туалета и прошел мимо него. Андреасу вспомнился старый анекдот. О смерти и тренировочных костюмах. Однако сюжет он уже позабыл. Авиакатастрофа? Он медленно пошел мимо могильных рядов. В некоторых могилах были захоронены целые семьи. Перечни имен читались, как истории семейств: старые совсем стерлись, а новые блестели ярче золота. Он остановился у одной особо уродливой могилы с толстой железной решеткой и крышей, как у греческого храма. Прочел даты и имена. С пятидесятых по восьмидесятые в семье никто не умирал, а потом в течение короткого времени последовало пять смертей. На могиле стоял увядший букет цветов, так что наверняка были и потомки — те, кто помнил об умерших. На надгробии поместилось бы еще одно или два имени.