Армен - Севак Арамазд Страница 20

Достигнув края стены, Армен благополучно преодолел участок, заросший тощим кустарником, и огляделся. Лишь теперь он понял, что, по всей вероятности, эта стена — единственное, что осталось от разрушенного временем строения, она как бы разделяла два разных мира. Когда-то здесь мог быть хлев, а мог быть и княжеский дворец… Из темных расщелин стены то и дело вылезали всевозможные насекомые и, осмотревшись, спешили по своим делам…

Откуда-то сзади до слуха Армена внезапно донесся жалобный крик. Обернувшись, он увидел на ведущей к автовокзалу пустынной дороге одинокую маленькую старушку: отчаянным усилием она пыталась удержать большую и неуклюжую тележку, которая накренилась и уже была готова перевернуться. Армен стремглав бросился на выручку, подставил плечо и удержал тележку, тяжело, с человеческий рост, нагруженную всяким хламом. Здесь были ветхие, во многих местах порванные покрывала, пыльные выцветшие занавески, истершиеся коврики, на которых не осталось ни клочка ворса, пожелтевшие газеты, рваная обувь, топор с зазубринами, кувшин с отбитой дужкой, ржавая проволока, потрепанные книги, искореженное дырявое ведро, половник без ручки и прочие непонятные предметы, и все это было неумело перевито-перевязано грязной полусгнившей бечевкой. По сути, это была груда мусора, от которой исходил едкий специфический запах. Он показался Армену знакомым.

— Спасибо, сынок, — старушка, щурясь, в знак благодарности погладила Армену локоть.

Армен улыбнулся.

— Всю ночь прошагала, сынок, сил никаких не осталось, — вздохнула старушка.

Это была одетая в лохмотья округлая старая женщина с испещренным морщинами лицом; она напомнила Армену ту, что продала ему пирожки на обочине дороги. Ему даже показалось, что это та же самая старушка.

— Везу на автостанцию, на продажу, — объяснила старушка, перехватив любопытствующий взгляд Армена. — Тем и живу…

На покривившиеся железные оси тележки были кое-как надеты самодельные, неумело выточенные из дерева колеса, покрытые слоем пыли. Армен рассмеялся: уж больно они подходили друг другу — старушка и ее тележка…

— Не смейся, сынок, — уловив в его смехе что-то обидное, сказала старушка укоризненно. — Я одинокая женщина, зато каждый день приношу людям свет небесный. Самый первый посетитель станции видит меня на моем месте, — не без гордости подчеркнула она. — А если видишь меня, значит, день уже начался. Сегодня ты первый меня встретил. Тебя ждет удача.

— Да нет, матушка, я просто… — смутился Армен и налег на ручку тележки, но она не двинулась с места, так была тяжела. Армен вконец растерялся.

— Хи-хи-хи!.. — весело и немного мстительно засмеялась старушка. — А ты думал, это просто? Тележка у меня норовистая, с ней только я управляюсь! — Она наклонилась, сунула руку под какую-то грязную тряпку, поколдовала там и с озорной улыбкой выпрямилась. — Теперь толкай!

Армен толкнул. Тележка, хоть и с недовольным скрежетом, но двинулась.

— Как вообще дела, в порядке? — спросил Армен, изо всех сил стараясь спрятать улыбку, которая так и норовила появиться на лице.

— Дела мои, сынок, — что эта тележка, — глубокомысленно ответила старушка. — Сумеешь сладить, она и покатится. Вот смотри, как я поступаю. Сначала называю высокую цену, потом спускаю наполовину, а потом даром отдаю…

Армен хохотнул.

— Зря смеешься, — беззлобно упрекнула задетая за живое старушка. — Думаешь, я из ума выжила? А вот и нет! Вся мудрость мира собрана в этой маленькой голове. — Она постучала по виску грязным указательным пальцем. — А чем я, по-твоему, живу? Люди, когда видят, что я свой товар задаром отдаю, на радостях стараются и меня отблагодарить. Кто яблочком угостит, кто куском хлеба, кто иголку подарит… У кого что под рукой окажется, то и дают. Так и живу. Золотой закон, — подытожила старушка. — Весь мир на этом законе держится.

— А полиция тебя не беспокоит? — после недолгой паузы поинтересовался Армен.

— Беспокоит, конечно, как же иначе! Прогоняют меня, а я им говорю: «Ребятки, я ухожу, ухожу… Но на кого я эту автостанцию оставлю? Здесь же все меня знают, я им точно мать родная. Вот если бы мамаша ваша тут сидела, вы бы ее прогнали? Ясное дело, нет! Стало быть, возьмите это яблочко и идите по своим делам. Проголодались небось». Смеются, берут яблоко и уходят. Они ведь тоже мне как дети. Немножко избалованные, злые, но вины их в этом нету. Своим делом занимаются, как и все в нашем мире. Как эта травка, как этот камешек, эта птичка, муравей, как ты, как я…

— А откуда ты все это достаешь? — перебил Армен.

— Что достаю? — не поняла старушка.

— Ну, товар свой.

— Со склада.

— С какого склада? — удивился Армен.

— А вон с того, — старушка указала рукой куда-то в сторону. — Посреди степи находится главный склад этого города — огромная гора, там есть все, что хочешь.

— Ты имеешь в виду мусорную свалку? — Армен понял, что речь идет о той громадной зловонной куче мусора, которую он встретил по дороге сюда.

— Какой же это мусор, сынок? — обиделась старушка. — Если он помогает людям на хлеб заработать, это не мусор.

— Ну и что дальше?

— А что дальше? Иду туда со своей тележкой, сажусь в тенечке и жду, пока люди найдут то, что им надо, и уйдут. Потом подбираю все, что им не понадобилось, и нагружаю свою тележку.

— Стараешься, чтобы тебя не заметили?

— Нет, сынок, от кого мне прятаться, я же не воровка какая! Наоборот, сижу и присматриваю, чтобы люди не ссорились. А если затевается свара, тут же вмешиваюсь. Чего вы, говорю, не поделили в этом изобилии, зачем друг у друга кусок отнимаете, люди добрые? И знаешь, они меня уважают, прислушиваются к моим словам. Жалко их, сынок. Люди несчастные, беспомощные существа. Их надо по-матерински наставлять на путь истинный…

Они уже подходили к автовокзалу. На душе у Армена было легко и радостно. Лес вокруг заметно посветлел, тогда как сам вокзал все еще прятался в зыбкой, расплывчатой тени. Площадь была пустынна и от этого казалась просторней. В зябком воздухе раздавался лишь веселый щебет проснувшихся птиц, перечеркивавших небо стремительными зигзагами. От стен, вывесок, столбов, от разбитых и кое-где вывороченных плит мостовой и даже от переполненных урн веяло утренней свежестью.

— Сюда, сынок, — указала дорогу старушка. — Вон к той стене.

Она пошла впереди тележки в сторону здания автовокзала и остановилась как раз там, где ночью сидел Армен.

Армен был поражен. Показалось, что ночь кончилась только сейчас, в этот самый миг…

— Это мое постоянное место, сынок, — сказала старуха.

Невидящим взглядом Армен уставился на темную трещину в стене, которая продолжалась бесчисленными ответвлениями на земле и пропадала в пыли ухабистой дороги. Она напоминала пережитое им ночью. И он понял, что это место никогда не пустует…

— Помоги, сынок!..