Ибупрофен - Булат Ханов Страница 20

Ах да, роботы, замыкая круг, чинили других роботов.

По логике, эта закольцованность убирала необходимость в промежуточных звеньях, то бишь в человеке, известном как венец творения и мера всех вещей.

Примерно так рассуждали церковники, неолуддиты и антипрививочники. Арина испытывала соблазн примкнуть к ним, если бы не одно обстоятельство. Миру, вопреки поверхностному впечатлению, не угрожало засилье роботов. Человечество, наоборот, страдало от их недостатка. Крупные корпорации, движимые инстинктом самосохранения, затормаживали научный прогресс и по старинке нанимали дешевую рабочую силу взамен роботов. Обе стороны– начальники и подчиненные– жертвовали многим, лишь бы сохранить прежний порядок и не позволять техническому прогрессу вставать на пути денежных потоков. Взять хотя бы нашумевшую историю с узбекским строителем, в конце смены сбросившим с объекта своего начальника. А будь там робот? Тогда что?

Как ни крути, мир с такими законами не оставлял простора для смелых фантазий.

Первая электричка до Ветрово отбывала с Финляндского в семь, поэтому Арина арендовала спальную капсулу в Пулкове.

Утро ждало кошмарное. Организм, напитавшись перелетами и переживаниями, отказывался по первому сигналу будильника мчаться неизвестно куда. Арина выпала из хардкор-режима в решающий момент.

Собрав себя по кусочкам, она силой вытащилась из постели, из терминала, из аэропорта и заползла в такси, где сразу отрубилась. Поезд тоже летел сквозь сонную муть. В галлюцинаторном бреду Арина наблюдала то ли дачников, то ли рабочих и сомневалась в их существовании. Память тщилась ухватить в похмельном тумане сегодняшнее число и день недели. Периодически протяженность и границы исчезали. Возвращались они только в миг, когда расслабленная голова вдруг дергалась вперед и подбородок срывался в пропасть.

Электричка доставила Арину в настоящее захолустье. Илья, очевидно, не случайно остановил выбор на такой станции– окруженной высоченными елями, подальше от камер.

Арина побрела наобум через ельник. Устланная хвоей земля пружинила под ногами. Комары, всегда готовые поесть ценой жизни, атаковали со всех сторон и гнали прочь остатки сна.

Ну да, она подписана на уведомления от Ильи. Годами следила за его публикациями и в каком-то– хорошо, не в каком-то, а в извращенном– смысле проживала его взлеты и падения. Держалась на комфортном расстоянии– и самый захудалый психотерапевт, несомненно, заметил бы слегка затушеванное противоречие между «держаться» и «комфортное», между тягой к равновесию и очевидной неспособностью его достичь. Психотерапевт, если уж до конца додумывать, отвлек бы внимание от Ильи и переключил бы на нее саму. Кто она? Кто тот наблюдатель внутри ее, что следит за бывшим? Кто держится от него на комфортном расстоянии? Фундаментальные вопросы, нарочито заданные невинным тоном. Она– главная свидетельница метаний бесконечно одинокого человека, не признающего драму одиночества? Миролюбивая посредственность, грезящая о Путешествии, которое что-то там– именно так, небрежно, «что-то там», самобичевание по полной– перевернет у нее внутри? Женщина, которая все еще комплексует, что ее не назовут роковой?

Вроде бы верно. Все это– она. Тяжелая правда, которую требуется принять. Или хотя бы приглушить седативными.

И три эти самоидентификации рассыпаются. Тяжелая правда оборачивается не менее тяжелой неправдой. Эй, детка, я спрятался от мира, приезжай. Мне это нужно. Все зависит от тебя.

Ты не посредственность. Я признаю, что одинок. Мы с тобой связаны– судьбой ли, обстоятельствами, неважно.

Случайное направление привело в дачный поселок, начинавшийся прямо за лесом. По нужному адресу под сенью елей устроился бревенчатый домик, обнесенный частоколом. С одного из колышков свисала выцветшая бирюзовая футболка с рисунком мороженого– пломбирные шарики на вафельном конусе. Забавно, а в памяти она отложилась как фисташковая.

Калитку и входную дверь Илья не запер. Арина нашла его за пропахшей полуфабрикатами кухней, в тесной комнатке с крохотным окном. Обросший щетиной, с помятыми волосами, он спал, натянув до подбородка облезлое покрывало.

–Я здесь.

Вздрогнув, Илья распахнул глаза. Арина ждала, пока он отделит реальность от сна и вновь обретет способность говорить.

–Привет,– произнес он непривычно хриплым голосом.– Верил, что ты придешь… И вот оказался не готов.

–Значит, не верил.

Арина вдруг осознала, что ей нечего сказать. Не в чем упрекнуть, не на что пожаловаться, нечем похвастаться. Она равным образом не желала осудить или обнадежить беспомощного перед ней Илью.

Он с трудом, как немощный старик, приподнялся на локте.

–Глупо получилось. Я выкинул телефон в Обводный канал и приехал сюда. А тут простыл и слег. Толком не ел и не пил два дня.

Арина коснулась лба.

–У тебя температура.

–Да уж,– пробормотал Илья.– Я бы сдох здесь, если бы не ты.

В полутьме комнаты Арина всмотрелась в лицо когда-то дорогого ей человека. Морщинки вокруг глаз, тусклый взгляд, гипсовой маской затвердевшая усталость. Неужели и она выглядит настолько скверно?

–Читала Бодрийяра?

–Нет.

–Там интересные мысли о любви и соблазне. Правда интересные. Тебе понравится.

Арина промолчала.

–Я не так представлял нашу встречу,– Илья прикладывал усилия, чтобы говорить.– Я ставил на нее как на последний шанс. Глупо, но я думал, что ты станешь той, кто спасет меня.

Боже, он серьезно. Без тени иронии. Боже.

Арина отступила от кровати и набрала номер «Скорой помощи».

–Ветрово, улица Спортивная, дом 6. У человека температура два дня и сильный жар. Обезвоживание. Поторопитесь, пожалуйста.

Она нагнулась и поцеловала Илью в раскаленное темя.

–Пока.

И чтобы не слушать его возражения, покинула комнату и дом.

Добравшись до ельника, Арина остановилась. Каждый выдох отбойной волной прокатывался от макушки до пят.

Она только удостоверится, что «Скорая» прибыла, и уедет отсюда навсегда. Это что-то вроде сделки с собой– последней сделки с собой, чтобы сдвинуться с места.