Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская Страница 19

Вдруг он принялся шуршать за дверью каким-то бумагами. Потом встал, и я услышал, как он открыл дверь и, постукивая палочкой, пошел по коридору. Я тихонько открыл свою дверь и, прокравшись на цыпочках через его комнату, выглянул в коридор, но только услышал, как он ключом открыл входную дверь и вышел во двор.

Это было уже совсем необычно. Я только покачал головой и собрался уже вернуться в свою комнату, как зазвонил телефон. Я подошел, снял трубку и услышал голос Марины, дочки моих хозяев. Она плакала.

— Олег, — услышал я сквозь всхлипывания, — у нас такое несчастье.

— Что случилось? — испугался я. Внук моих хозяев, маленький Марик был очень хрупким и болезненным мальчиком, почему и не ходил в садик, и я сразу же подумал, что с ним что-то случилось. Но Марина сказала такое, от чего у меня волосы встали дыбом и по спине побежали мурашки.

— Мой папа умер, — сказала она.

— Когда? — только и смог выдавить я из себя.

— Днем, наверное, — всхлипывая, начала рассказывать она. — Он когда утром пришел, уже плохо себя чувствовал. Я даже решила Марика с ним не оставлять, а отвезла его к свекрови. А папа принял лекарство и лег, ему стало легче, и я поехала на работу. Мы с ним договорились, что если ему опять станет плохо, он постучит к соседке, она тоже на пенсии и целый день дома, а она сходит к телефону-автомату на углу, позвонит мне, и я приеду. Или скорую помощь вызовет и тогда мне позвонит. Ты же знаешь, в нашем районе нет пока телефонов в квартирах. Но он такой бодрый стал, когда я уезжала, даже сказал, что приберет у Марика в комнате. Я сначала ждала, что она мне позвонит, волновалась, но потом решила, что у него все в порядке, не стала даже с педсовета отпрашиваться, надо же, какая дура. Если бы я только пораньше пришла, может быть, его еще можно было бы спасти.

Ее голос прервался, и она зарыдала.

— Подожди, Марина, — попытался остановить я ее. — А Боря твой где? Он что, домой не приходил?

— Боря в командировке уже три дня, он должен только послезавтра приехать. А тут еще педсовет так поздно закончился. Я Анне Борисовне, свекрови моей, позвонила, что я уже за Мариком не приеду, пусть у них переночует, и поехала домой. Зашла, а он лежит на диване. Я к нему, а он холодный такой уже. Боже мой, я даже не знаю, что делать. Кинулась опять звонить к свекрови, а у них занято и занято. Это Алка, Борина сестра по телефону как начинает разговаривать, можно два часа им звонить и не дозвонишься. Так я тебе позвонила. Ну что мне делать? Я понятия не имею, где мама сейчас. И в какой гостинице Боря, тоже не знаю.

— Марина, — медленно сказал я. — Я тебе сейчас что-то скажу, только не падай в обморок, обещаешь?

— Что? — закричала она. — Не пугай меня. Что еще случилось? С мамой что-то тоже?

— Нет, совсем другое. Твой папа, — наконец, решился сказать я. — Он сейчас приходил домой.

— Как приходил? — от неожиданности взвизгнула она. — Как приходил? Он живой?

— Я не знаю, — все также медленно проговорил я. — Он был очень странный. Он накричал на меня, хотя я ему почти сразу дверь открыл и сильно толкнул, левой рукой, как ни странно.

— Этого не может быть, — после некоторого молчания растерянно сказала она. — Ты шутишь.

— Ты думаешь, я могу шутить такими вещами? За кого ты меня принимаешь?

— Тогда я не знаю, — совсем растерялась она. — А может быть он живой?

— Не знаю. Только он на себя не похож. Злой такой. И знаешь, что еще, он не заикался.

— Как это?

— Ну, когда я открыл дверь, он как закричал на меня «Ты чего не открываешь?». И палкой об пол как стукнул. А потом так толкнул меня левой рукой, что я об стенку стукнулся. У меня даже на локте синяк теперь.

— Мой папа? — снова не поверила она.

— Да я уже и не знаю, кто это был, — растерялся я тоже.

— Подожди, а как он выглядел, ну, тот, что приходил? Как мой папа?

— Ну, конечно. Только странный какой-то.

Она замолчала, потом спросила замирающим от ужаса голосом:

— Ты думаешь, он приходил… ну… мертвый? А где он сейчас?

— Я не знаю, — занервничал я. — Он вышел во двор и не вернулся. Послушай, Марина, мне как-то не по себе здесь. Если он сейчас вернется, я сам скончаюсь. Перезвони мне через пять минут к моей тетке. Она уехала к сыну в Ленинград, но мне оставила ключ на всякий случай. Я сейчас закрою дверь на ключ и через парадное поднимусь к ней. У нее такой же номер телефона как здесь, только последние три цифры четыреста шестьдесят восемь. Запомнила? Четыреста шестьдесят восемь. Или нет, дай мне десять минут. Я соберу свои вещи. Я не хочу сегодня сюда возвращаться. Ну, все, я побежал. Позвони и решим, что делать.

— Хорошо, — послышался в трубке дрожащий голос. — Я тебе позвоню через десять минут.

Она действительно позвонила и ровно через десять минут. Видно, от всего случившегося ее практичный ум совершенно отказался служить ей, и она могла только делать то, что ей сказали. Но у меня к тому времени уже готов был план действий.

— Марина, — сказал я ей. — Я вот что подумал. Давай мы пока что не будем никому говорить о том, что я тебе рассказал, а я сейчас приеду к тебе. Мы с тобой поднимемся к тебе домой и посмотрим, что там. Хорошо?

— Но как же мы поднимемся? Я боюсь даже подходить к своей квартире.

Даже по телефону было слышно, как у нее стучат зубы.

Марина, — не выдержал я. — Ну, успокойся немножко. Возьми себя в руки. Я сейчас приеду.

— Я спокойна, — послушно, как ребенок сказала она. — Просто я замерзла. Сейчас холодно очень и дождь идет. Приезжай скорее, пожалуйста.

— Сейчас буду, только скажи, куда ехать и каким автобусом.

Она объяснила, и я выскочил из теткиной квартиры и бегом, под противным моросящим дождем, бросился к автобусной остановке. Как назло автобуса долго не было, потом он подошел набитый под завязку, но я все равно втиснулся и поехал зажатый со всех сторон мокрыми пассажирами. Марина послушно ждала меня на остановке. Она была настолько растеряна, что даже не пыталась укрыться от дождя. Взглянув на нее, я изумился, настолько она изменилась за такое короткое время. Ее обычно круглое веселое лицо вытянулось, побледнело, глаза и щеки запали, а рот казался каким-то безгубым. Непонятно, чего в ее лице было больше: горя или страха.

— Марина, — позвал я ее, выйдя из автобуса. Она вскинула на меня глаза и молча ждала, пока я подошел.

— Нам нужно подняться к тебе и посмотреть, что там происходит, — медленно, как ребенку сказал я ей. Но она продолжала молчать, тревожно глядя на меня. Потом вдруг схватила меня за куртку и прошептала.

— Олег, я все думаю о том, что ты мне рассказал. В это невозможно поверить. Поклянись, что ты все это не выдумал.

— Вот что, давай пойдем к тебе и посмотрим, он там или нет. Может, он действительно живой, а тебе только показалось, что он умер.