Голоса - Ксения Коваленко Страница 18

Ее бросило в жар, потом в холод, резко закружилась голова. Она протянула ладонь к шее:

– Никогда больше так не делай, – умоляюще прошептала она. – Нельзя… Не со мной…

– Извини, – Кэт покраснела и уехала в институт на два часа раньше. Она нарезала круги возле корпуса, курила одну за одной, бросая бычки на сочный газон. «К чему юлить? Ведь ей же понравилось. Я почувствовала. Вот с Эмми получилось глупо, даже в зубы мне дала. С ней все иначе…».

* * *

Бес, вдавив голову как можно ниже в широкие плечи и жмурясь от мокрого снега, летевшего прямо в довольное лицо, торопился домой. На губах его застыла улыбка: он только что пополнил запасы кока и беленьких облаток и теперь, предусмотрительно проглотив одну из них, с гордостью вспоминал о том, как выгодно он провернул сделку, скинув целых 20$.

Кроме наркотиков он приобрел два блестящих черных кольта со сбитыми номерами и один комплект патронов.

Второй кольт был предназначен Эмми в качестве подарка на прошедшее Рождество, которое все смутно помнили из-за праздничной марихуаны. Патроны он сознательно купил только для себя, так как знал, что Эмми не составит труда всадить их в человека даже не дернув бровью; знал-не составит труда просто пойти и купить полную обойму. Но главное для него было другое: не из его рук она получит эту свинцовую смерть, аккуратно запрятанную в блестящий сердечник.

На пустой автобусной остановке Бес увидел одиноко сидящего парня, который, странно подмигнув, двинулся к нему навстречу.

– Друг, ты не знаешь, где здесь можно раздобыть пару унций удовольствия?

Бес вопросительно уставился на человека, кричащего на всю, пускай и безлюдную, улицу о том, где ему можно приобрести наркотики.

– А что, очень нужно? И не кричи, идиот, здесь повсюду копы.

– Хорошо.

– Могу продать пару косяков или таблеток. Цену назначаю я. Торг не уместен.

– Мне все равно сколько это стоит, просто продай.

Бес указал цену весьма неприличную, но парень молча заплатил и вырвал из его рук таблетки. Две он сунул в рот, а третью уронил. Она начала медленно шипеть и исчезать, пузырясь на снегу. Он подхватил белый пух ладонью и проглотил, кривясь от холода.

– Понимаешь, я плохо знаю этот район, – произнес он, немного отогрев рот. – Я сам из Кенвуда.

Бес прочистил горло:

– Мне плевать кто ты, а тем более откуда. Мне не нужна твоя биография. Мне нужны только твои деньги.

– Зря, – парень уже начал растекаться и оплывать, как глазурь под палящим солнцем. – У меня есть связи.

– Плевал я и на твои связи.

– Мой дядя держит клуб.

– А мой дядя сидит в местной каталажке. Неплохая параллель, правда?

– Правда. Я, например, могу…

– Погоди, – прервал его Бес, до которого начала доходить кое-какая зависимость. – Твой дядя владеет клубом? А там выступают группы?

– Полно, каждый день разные, – парень явно привирал и сам это понимал, но остановиться не мог.

– А твой дядя может устроить выступление для нашей группы?

– Я могу поговорить с ним на эту тему.

– Когда ты снова здесь будешь?

– Когда захочу еще немного удовольствия. Значит очень даже скоро.

– Мне не нравятся твои ответы, – он ударил его под дых, – говори конкретней.

– Через три дня, – парень согнулся пополам. Бес встряхнул его:

– На это месте в полночь. Улица Прэсскот, дай запишу, – Бес криво нацарапал адрес на его запястье. – Придешь на эту остановку. Я продам тебе крутое удовольствие. Не придешь – я сам к тебе приду. Все, ковбой, езжай в свой Кенвуд и попробуй ублажить своего дядю, иначе я в будущем ублажу тебя вот этим, – Бес достал из кармана кольт и звучно крутанул барабан, издав звонкий треск.

– У моего дяди и не такие есть, – сказал парень совершенно равнодушно.

– Как тебя зовут?

– Эрни. А тебя?

– Мое имя знать не обязательно, потому как я торгую не воздушными пирожными, а наркотой.

– Ты похож на дилетанта.

– Я похож на самого себя. Проваливай и возвращайся с кучей денег и хорошими новостями. Это в твоих интересах.

– В моих интересах случайно не рассчитать дозу и не мучиться, и более не мучить собой других, поэтому прибереги угрозы для иного случая или более восприимчивого к ним субъекта.

Он хлопнул Беса по плечу и, шатаясь, побрел прочь. Через три дня состоялась сделка: Эрни получил превосходный кокаин, а группа «Лестница» – право на аудиенцию с его дядей. У Эмми появился новенький кольт и надежда на будущее, а у Беса толстая пачка зеленых купюр, которые мелодично похрустывали при ходьбе в заднем кармане его штанов.

* * *

Дядей Эрни (мистером Ливенштейном) оказался немолодой, разжиревший от сидячего в кожаном кресле образа жизни, мужчина. На голове он носил некрасивый парик, а белки его глаз были желтыми как песок, и намекали на то, что ни одна из форм гепатита не обошла его стороной.

Он постоянно курил, отчего стены и потолок в этом несуразно обставленном помещении были такими же желтыми, как его глаза. Очки, висевшие на короткой жирной шее, Ливенштейн никогда не надевал, а лишь подносил их к глазам, наполовину скрытых веками.

На его массивном столе стояла столь же массивная пепельница в виде раскрытой пятерни, которая всегда оставалась девственно чистой, потому что пепел он ронял преимущественно вокруг нее.

– Итак, – сказал он, откашлявшись, но Эмми не дала ему продолжить:

– Все это ни к чему. Вы все равно заработаете столько, сколько решили, поэтому не стоит строить из себя бескорыстного мецената. Нам нужно выступление – это наша цель. Я пишу песни, расчетами я не занимаюсь.

– Но при такой политике вы рискуете не получить вообще ничего.

Эмми утонула в громоздком кресле и болтала недостающими до пола ногами. Ей почему-то показалось, что жена Ливенштейна была маленькой хрупкой женщиной, спящей на соседней с ним кровати, твердо решившая скрывать от детей, что их папочка полное дерьмо, пропагандирующее продажу кокаина и трахающее длинноногих, приехавших из периферии официанток в своем кабинете, увольняя их на следующее утро.

– Мы полностью принимаем ваши условия. Дайте нам выступить.

– Вы думаете вас кто-нибудь услышит? Тем кто приходит сюда нужен фон, а не надрыв и глубина. Если фон не слишком раздражает, они не реагируют на него, а если наоборот – могут и ножом пырнуть.

– Для чего вы мне все это говорите?

– Мне стало скучно… Просто подумай, куда ты лезешь и куда тянешь остальных. Я прочту молитву если через год из вас выживет хотя бы половина, если вы не подохнете в сортире от передоза или не окажетесь в психушке. Будущее гораздо страшнее настоящего. Откажись пока не поздно, выбери другой путь если не для себя, то для других. Посмотри на Эрни: он учился на врача, а потом подсел на морфий и прочие стимуляторы. Я положил его в клинику, он сбежал, врачи его нашли и заставляли пить таблетки, от которых он потерял последний разум и стал дураком. Теперь, чтобы хоть как-то продлить его слабоумное существование, отстегиваю ему на эту гадость. Он скоро умрет – наркоманы не любят жить долго, и то, что один из вас вертел перед ним пистолетом, его совершенно не испугало. Он хочет смерти, просто боится сам себе в этом признаться. То что вы делаете является искусством только для вас самих, остальным плевать на это самовыражение. Не стоит сознательно наносить себе раны.