Радио Пустота - Алексей Егоров Страница 18

– Как же это? – по моим щекам текли большие и соленые слезы. А ангел все подливал и подливал в банку.

– А ты попал под трамвай. Сразу на смерть, – рассказывал Сидоркин, – хрясть, и пополам. Пьяный возвращался с ночного эфира. Помнишь, ты еще бутылку коньяка с собой брал. Потом ночью еще ходил. Нес там всякое про своих баба в эфире. А потом пошел домой и под трамвай. Вот так.

– Это же сон, – устало сказал я и опять выпил, – из детства..

– Так всегда бывает, – спокойно сказал Сидоркин и выпил за компанию. Ты умираешь и не понимаешь как же это так? Жил себе жил и бац.

– А я как будто чувствовал, так Герде и говорил, так и рассказывал, – хлюпал носом я.

– Тут механизм простой, – начал разъяснять ангел, – просто в твоем случае очень не конечный. Сначала, конечно, мы с тобой в чистилище попали. Коридор помнишь?

– Угу.

– Потом как и всех распределили нас с тобой. Я же ангел именно к тебе приставленный. От тебя никогда ни на шаг.

– Давай выпьем за это, – предложил я.

– Давай, – уже повеселев согласился Сидоркин и разлил.

– А дальше?

– А дальше тобой они и заинтересовались, – продолжал ангел, – саму Викторию за тобой отправили.

– А она кто?

– Птица смерти, – сплюнув сказал Сидоркин, – высшего порядка существо. Такие как она за простыми смертными не приходят. Только за избранными.

– Это выходит, что я ночные эфиры уже будучи умершим вел? Да и чем я таким приглянулся ей? Да, и кто эти, они?

– Ад, – тихо проговорил Сидоркин и огляделся по сторонам. Так всегда и бывает.

– Ад?! – Я глупо вытаращил глаза.

– Ты что тупой, что – бы тебе по триста раз повторять? Я же говорю, ад. Что там тебе паромщик такого говорил? Вспоминай.

– Про воспоминания говорил, – ответил я, – которые отравляют душу. Короче хрень какую то нес. Я, если честно не понял.

– Зачем то ты им нужен, – серьезно продекламировал Сидоркин, – просто так птицу за душей не отправляют. Тем более ты не на пароме в ад прибыл. Она лично тебя в коготках своих через реку перенесла. Это тебе казалось что ты на самолете путешествуешь. На самом деле…

– Слушай Сидоркин, – окликнул его я, – может мы с Саней травы какой покурили да нас и таращит с голодухи? А? И нет ни тебя, ни кладбища этого, ни..

– А этого ничего и нет, – серьезно качая головой подтвердил Сидоркин, – ты же еще в люстре. А это может означать только одно. Иллюзия продолжается.

– В какой люстре? – спросил я и встал с земли.

– Видишь ли, когда человек умирает то видит якобы свет. Так вот этот свет для каждого разный. Для одних, это свет незримого создателя. Для других, свет воспоминаний. Для тебя же конкретно, это свет люстры, впрочем, как и для многих людей на земле. Ты умер, и летишь в свете этого сияния, и она, люстра, определяет твою направленность. Куда там тебе дальше? Только она и знает. Если честно, ты в люстре был постоянно. Все это время. Да и сейчас в ней. И я так тебе скажу, пока ты внутри, можешь попытаться что – то изменить. Еще не поздно. Конечно, неплохо было бы узнать, для начала, зачем тебя в ад притащили, да еще и минуя паром?

– И зачем же?

– Дело в том, что, прибывшие на пароме назад не возвращаются. Тебя же принесла Виктория. Значит, нужен ты им. Значит, что – то есть в тебе. Но, самое главное не забывай и помни. И даже это, иллюзия. На самом деле ты в люстре. Помни это всегда. Понял меня?

– Нет, – честно ответил я, – давай лучше за упокой моей души грешной, не чокаясь.

– Давай, – согласился Сидоркин.

Мы выпили. Небо над кладбищем было ясным. Ноябрь в этом году удался на славу. Было чуть сыровато и тепло. Еще висели на уснувших ветках пожухлые листья. Еще не торопился дворник убирать кучи вороха в аллеях. Еще было свежо и прохладно. Еще бы жить и жить, – подумалось мне.

– Если ты поймешь главное, то, что ты как – бы это сказать, еще летишь к своей цели. То есть, по сути ты не в аду и не в раю. Ты летишь в свете люстры и они этим пользуются. Есть конечно шанс вернутся, но, – и Сидоркин печально и грациозно задумался, – для этого нужна самая малость. Вспомнить свое имя.

– И всего то, – усмехнулся я и обомлел. А ведь я совершенно не помнил своего имени. То есть не то что – бы немного. А совсем и напрочь. Я нерешительно посмотрел на него и открыл рот.

– Вот такие правила братан, – скучно произнес Сидоркин, – летящий в свете никогда не может вспомнить своего имени. Говорят, так могут святые или редкостные засранцы от счастливого случая. Если ты вспомнишь, господь именно по имени вызывал Лазаря из могилы. Если вспомнишь до того, как они тебя попользуют, отвечаю, без печали вернешься обратно.

– Но ты же мой ангел хранитель, как я понимаю, – озадаченно произнес я, – так в чем же проблемы?

– Ты в аду, – сильно закричал на меня он, – какой там тебе ангел хранитель нахрен?

– Я совсем запутался, – уныло сказал я и снова закурил, – то я в летящем свете, то в аду.

– Это сложно понять, но просто принять, поверь мне. А если учесть, что никакого мира не существует и материя это вещь субъективно иллюзорная. То, и тебя и меня на самом деле нет. Были души, обтянутые кожей. Отбрасывали, какие – то тени. Бегали за какими – то автобусами. Стояли в очередях за ливерной колбасой.

– Я люблю ливерную, только не ту что сейчас продают, – сказал я, – а совдеповскую, настоящую. Ухо, горло, нос, письки, сиськи, хвост. Получается, все что там, – и я махнул рукой в неведомую мне сторону, куда – то глубоко в сторону материального мира, – все иллюзия.

– Я тебе даже большее скажу. Там ничего нет. Просто каждая душа придумывает для себя приемлемое существование. Ты встаешь утром, умываешься, выходишь из дома и идешь на остановку. И, весь мир что ты видишь, это только твой мир. Все люди, все твои друзья, все твои враги. Транспорт, новости в телевизоре и радио, твои бабы и дети. Старухи торгующие на остановках семечками. Бомж, валяющийся в коробке из под холодильника. Все это, только в твоей голове. все они, зачем то придуманы тобой. Может, так тебе легче. Может, по другой какой причине?

– И что? Ты хочешь сказать, что у всех кто даже проходит мимо меня, свой мир в голове?

– У каких всех? – Игриво спросил Сидоркин, – если они все в твоей голове. Их нет, ты их сам себе придумал.

– И куда тогда мне изволите возвращаться? – Непонимающе спросил я.

– Лучше прибывать в иллюзии, чем в аду, – уверенно подбодрил Сидоркин.

Мы замолчали. Просто сидели у края могилы и молчали. Я старался выбросить из головы все сказанное ангелом и сосредоточился на своем имени. В голове что – то крутилось. Казалось оно вот – вот вынырнет из подсознания и повиснет на языке. Но, это только лишь казалось. Я тихонько приуныл и затянул песню Гребенщикова. Ангел подпел. Мы спели куплет и снова замолчали.