Сон - Александра Крючкова Страница 18

За окном — волшебная рождественская сказка.

Во мне — бездонная чёрная пустота.

Мы приезжаем с бабушкой на дачу и от «нечего делать» идём к её родственникам, которые живут здесь круглый год в небольшом стареньком деревянном домике за железнодорожным переездом.

И вот мы сидим за столом, моя бабушка рассказывает про похороны мамы, а бабушка Шура разливает чай из самовара, потом достаёт пряники и, после многочисленных вздохов, тоже начинает делиться с нами последними новостями.

Я думаю о маме и почти ничего не слышу, возвращаясь в реальность лишь в конце её речи:

— Вчера вот отмечали девять дней соседу, — баба Шура показывает рукой в окно на дом слева. — Внезапно умер. Сердце… А так всё — по-старому…

Я не знаю её соседей. Ни слева. Ни справа… Но мне жаль. Не соседа жаль. Его родных. Он теперь проснулся во сне. А они этого не знают, переживают, плачут, считают, что он действительно умер.

Я думаю о маме: как она там? Как теперь мне жить здесь без неё? Вообще, зачем люди здесь живут? Чтобы уйти туда? В сон? Они же из него и приходят. Из сна. Зачем они сюда являются? Во сне нет такой боли, как здесь. И можно мгновенно делать и получать всё, что угодно. А здесь — нельзя. Даже чтобы добраться до дачи, сначала нужно дойти до метро, потом доехать до вокзала, купить билет на электричку и снова ехать, ехать, ехать… Здесь всё сделано кем-то слишком сложным, запутанным. Мир — огромный загадочный лабиринт. Человека забрасывают в него из сна, как слепого котёнка. Он рождается, и ему нужно учиться жить по земным правилам — ходить, говорить на каком-то языке, закончить школу, институт, работать, чтобы зарабатывать деньги для подкормки своего тела и так далее… Зачем это всё, если, рано или поздно, но итог — одинаков для всех — возвращение в сон?

Внезапно на кухне, где мы сидим, появляется туман. Он молча проникает сюда извне, с улицы, беспрепятственно проходя сквозь стены, оконные стёкла. Он стелется по столу, обнимая самовар, подползая ко мне всё ближе и ближе. Он поглощает в себя всех, кто здесь присутствует, и я уже не вижу их лиц. И вот он добирается до меня…

Я просыпаюсь. Раннее утро.

Январские каникулы. За окном — волшебная рождественская сказка.

Во мне — бездонная чёрная пустота.

Я встаю, иду в ванну, потом молча прихожу на кухню. Бабушка наливает мне чай и спрашивает:

— Что тебе сегодня снилось, Алиса?

— Вчера на даче отмечали девять дней. Соседу бабушки Шуры. Тому, который слева. У него внезапно остановилось сердце… — тихим отрешённым голосом отвечаю я.

Бабушка размышляет о чём-то, а потом безапелляционно произносит:

— Сейчас ты позавтракаешь, и мы поедем на дачу… в гости… к Шуре…

И вот мы сидим за столом, бабушка Шура разливает чай из самовара, потом достаёт пряники и, после многочисленных вздохов, начинает делиться с нами последними новостями.

Я думаю о маме и почти ничего не слышу, возвращаясь в реальность лишь в конце её речи:

— Вчера вот отмечали девять дней соседу, — баба Шура показывает рукой в окно на дом слева. — Внезапно умер. Сердце… А так всё — по-старому…

* * *

апрель — май 2012, Москва

Он больше не звонил.

Я выхожу на работу в СП со 2-го апреля, потому что 1-ое — воскресенье. Буквально сразу после возвращения из Милана мне звонят из союза литераторов:

— Прыгай, Алиса! Указ Президентом подписан! Выдающаяся ты наша!

Они подавали мои документы на гос. стипендию. Как мне объясняли, для того чтобы её получить, нужно, чтобы президент подписал какую-то бумагу о том, что подающий относится к одной из двух категорий — «молодые и талантливые» или «выдающиеся деятели искусства и культуры РФ». По своему возрасту я уже явно старше «молодых и талантливых», но гораздо моложе «выдающихся», поэтому вероятность подписания указа лично по мне в любой категории, казалось, равна практически нулю.

Я попала в некий магический Поток. Он несёт меня куда-то вдаль, стремительно, с бешеной скоростью, закручивая в воронку. И мне почему-то становится страшно.

* * *

Я сижу за ноутбуком и зани-маюсь просмотром совершенно устаревшей базы СП. Мои коллеги бурно обсуждают проект для биз-несменов — написание книги под за-каз.

— Алиса, — внезапно обращается ко мне Ольга. — А ни у кого из ваших прежних знакомых нет желания написать о себе книгу?

Я машинально отвечаю «нет», как вдруг вспоминаю про Воланда. Он же говорил тогда…

— Хотя, был один… человек… — зачем-то произношу я.

— Так позвоните ему! — радостно восклицает Ольга.

— Не могу, — тяжело вздыхаю я.

— Вы поссорились?

— Я… его боюсь…

— Почему? — удивляется она.

— Он когда-нибудь убьёт меня… — почему-то вырывается непроизвольно.

Ольга бросает на меня странный взгляд.

— Я могу вам дать его телефон. Позвоните сами, хорошо? — предлагаю я, облегчённо вздыхая от найденного компромисса.

Ольга записывает телефон. Я говорю ей, как его зовут, и предупреждаю:

— Этот человек может вас послать. Он вообще очень грубый. И голос у него с-ног-сшибательный…

Ольга усмехается:

— Пусть попробует послать. Я ещё и не таких посылала…

Она набирает его номер.

Я мгновенно встаю из-за стола и ухожу из комнаты. Всего лишь мысль о том, что сейчас этот человек так или иначе проявится где-то рядом, вызывает во мне панический ужас. Будто он сможет убить меня даже на расстоянии.

Ольга выходит следом за мной.

— Алиса… Там автоответчик говорит, что он сменил номер телефона. Я записала новый. Он по нему не отвечает. Продиктовать вам?

Я зачем-то записываю и сохраняю его новый номер в памяти своего телефона. Зачем? Остановись, Алиса, сотри его к чёртовой бабушке и перекрестись! Твоё Подсознание старательно отводит тебя от чего-то катастрофически плохого, зачем ты упрямо стоишь на своём?

Но ведь это — просто мой страх… Который я должна победить… Иначе…

Через некоторое время за соседним столом раздаётся телефонный звонок. Ольга, которой звонят постоянно, впрочем, как и мне, множество писателей и тех, кто ими себя считает, привычно отвечает: «Алло!»

В этот момент я вздрагиваю.

Это — Он. Он перезванивает ей. Я чувствую его. И она уже произносит его имя-отчество…

Я вылетаю из комнаты и быстрым шагом иду куда-то вдаль. Я не могу победить свой страх. Когда-нибудь позже. Не сейчас. Не сегодня.

Ольга разыскивает меня в столовке в подвале Центрального Дома Литераторов и, присоединяясь к трапезе, с улыбкой произносит: