Любовная лихорадка - Эустакиу Гомиш Страница 18

Редакция

Барселос: Надеюсь, ты не думаешь, что я это опубликую?

Котрин: Воля ваша, шеф. Делайте с этим, что хотите. Человек — это загадка.

Барселос: Загадка, да? Пять часов убито. А вышло полное дерьмо.

Котрин: Делайте с этим, что хотите. А вообще чего вы хотите, шеф?

Барселос: Чего я хочу? Я посылаю тебя к конокраду и получаю анархистский манифест. Садись и пиши нормальную заметку. Одну чертову заметку про конокрада. Что непонятно?

Котрин безнадежно глядит в окно. На подоконнике — ласточкино гнездо.

Дорога

Километрах в пяти от Кампинаса барон пожелал омочить ноги в реке Капибари. Лусио испытывал почтение и насмешку одновременно: можно ведь и погибнуть, заразившись от воды, почти стоячей, — настолько мелкой была речка. Барон был на этот раз побрит. Вид голого барона, с опаской вступающего в холодную воду — омыть свои струпья — был зрелищем настолько тягостным, что Лусио отвернулся. Мимо пролетела, галдя, стайка зеленых попугайчиков. Барон повернулся к негру и приказал принести хлыст. Затем начал хлестать себя, но не больно. Все это напоминало игру. Закрыв глаза и скривив губы, барон попробовал наконец ударить посильнее, но у него не получилось: не хватало размаха. Тогда он обратился к Лусио, чтобы тот взялся за дело. И — о такой сцене двести лет мечтали миллионы негров — Лусио нанес барону десять звучных ударов. Избитый старик заплакал и обнял древесный ствол.

Дом Да Маты

Два оленя перепрыгивают через ручей, убегая от собаки провансальца. Тот, с луком и стрелами, спешит следом. На собачьей голове — сколы фарфора. Алвин, взвесив вещицу в руке, подносит ее к глазам.

Алвин: А старик капризный.

Анжелика: Ревнивый. Не надо было сюда входить.

Алвин: Зачем ему библиотека? Ты же говорила, что он ненавидит книги.

Анжелика: Но обожает всякую писанину. Ему нравится, когда все сохраняется на бумаге. Смотри, вот его дневник.

Алвин: Дай взглянуть.

Он открывает наугад и читает: «2 мая 1888. Завтракал хорошо, сделал 1200 шагов по веранде». Чуть подальше: «4 мая 1888. Завтракал просто отлично; гулял по саду; 2100 шагов». Через две страницы: «После ужина баронесса уткнулась в книгу; воспользовался этим и сделал еще 1600 шагов; 3500 в день — наполеоновская победа!». Алвин, заинтригованный, медленно пролистал тетрадь и обнаружил в ней только это: шаги, шаги и еще раз шаги. Если бы барон ходил по прямой, то уже обогнул бы всю землю. Вот идиот!

Анжелика (смеясь): Прелестно, правда?

Алвин (обхватывая ее за бедра): Знаешь что? Твой старик заслужил все, что мы ему уже сделали, делаем сейчас и еще только собираемся делать.

Лагерь

Котрин с поникшей головой крадется вдоль бараков, стараясь не шуметь. Он знает, что за ним наблюдают. Если в него засадят пулю, может, это и успокоит его больную совесть. Когда Билл в темноте приглашает его сесть, Котрин колеблется. Билл выглядит спокойным, посасывает трубку. В ней гашиш. Прежде чем Котрин приступает к оправданиям (шеф, заметка, давление сверху), Билл шумно вздыхает и говорит: ничего страшного. «Ничего страшного, и не надо терять из-за этого уважение к себе». Самое большее — охране лагеря придется усилить бдительность. Это пустяки по сравнению с дружбой — дружбой Котрина. Хочешь гашиша?

Дом Да Маты

Темная, душная комната с деревянной лошадкой посредине. Запах старой кожи. На лошадке — четыре комплекта конской упряжи: ремни, стремена, седла, шпоры. Анжелика раскрывает объятия.

Анжелика: Это убежище барона, когда он в мрачном настроении.

Алвин: Вот как? А что же делает барона настолько мрачным, что он ищет убежища в таком жутком месте?

Анжелика: Политика. Разговоры в кафе. Старость. Тогда он проводит здесь часы, иногда целые дни: одевает на лошадку упряжь и садится в седло. Снимает с себя одежду и скачет, словно это настоящий конь. Смешно, правда? Даже поесть не выходит. Время от времени зовет меня.

Алвин: Зачем?

Анжелика: Чтобы я похлестала его.

Алвин: О нет! Старик ко всему еще и мазохист?

Анжелика: Он говорит, что это полезно для кровообращения. Я бью сильно, но он просит еще сильнее. Я прохожусь по бокам, по ногам, по заду, а как-то раз хлестнула по лицу. После этого он обычно мастурбирует. Имей в виду, что я презираю его за это.

Париж

«АННА

ФАЛЬЯУБЕР НЕНАВИДИТ МЕНЯ ТЧК ТЕОДОРИКО НЕРВНЫЙ ПРИПАДОК ТЧК КАВАКО БОЛЕН ТЧК АЛЕН ТЮРЬМЕ ТЧК БИЛОТА»

Дом Да Маты

Пурезинья в гостиной ласкает подушку, пока в соседней комнате обсуждают, что с ней делать. Чтобы привлечь внимание, она громко кричит и хнычет: есть хочу! Алвин взывает к гуманизму Анжелики: «Разве ты не видишь, что ей негде спокойно умереть?»

Пурезинья выбрала сладкое. Когда-то она попробовала лимонного варенья. Алвин привел ее в кладовую, где лежали груды сластей на гигантских блюдах: зефир, печенье, сухофрукты, лимоны в сиропе. А наверху, на полках, еще и еще — запасы на год вперед.

Когда Пурезинья встала на цыпочки и потянулась к банке с вареньем, Алвин обхватил ее сзади и просунул руку в разрез плиссированной юбки.

Лагерь

Котрин крадется вдоль бараков с неспокойной совестью. Здесь царство Билла, думает он. Он теперь знает, что такое гашиш, и Бог свидетель, он на грани того, чтобы потерять уважение к себе. Наблюдатель — тот, кого наблюдают. Бесполезно глядеть на цветок, вооружившись знанием о нем. Мы не рождены для дисциплины, но нужно хранить молчание. Я гляжу на ту лошадь в темноте и понимаю смысл гашиша. Я — не пацифист, и это прекрасно. Только идиоты проповедуют ненасилие. Сколько народов необходимо стереть с лица земли? Все народы — как попугаи на базаре. Надо стать для себя целой вселенной, но прежде всего надо стать огнем. Для этого достаточно посмотреться в зеркало.