Любовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт Страница 18

– Привет.

– Простите.

Мы обменялись этими репликами, когда она пыталась меня обойти. Я почувствовал ее запах, необычный аромат сырого сена, источником которого было скорее ее тело, чем косметика. Она замешкалась. Она могла бы пойти дальше, но замешкалась. Это что-то да значило.

– А ты как бы поступила?

– Что, простите?

Она нахмурилась. Я раньше не видел, как она хмурится. У нее от этого появились небольшие морщинки на обычно высоком, гладком лбу. Мне захотелось поцелуями разгладить ей лоб. А потом я разыграл бесплатный спектакль. Голос мой не должен был выражать ничего, кроме интереса к науке.

– Если бы ты сидела там. Если бы могла нажать на кнопку. Ты бы применяла это устройство? До тех пор, пока он не потерял бы сознание?

– А, вот ты о чем. – Кажется, она удивилась, что вопросу предшествовала такая артподготовка. – Уверена, что да. Хотелось бы думать, что нет. Приятнее считать, будто ты более независим в суждениях. Но я сомневаюсь, что это так. Человек легко обольщается на свой счет. Себя самого узнать не так-то просто. А ты себя знаешь?

– Нет, – сказал я. – Не знаю. И ты меня не знаешь. Я Дэниел Сэвидж. Друзья зовут меня Спайком. Тут она должна была догадаться, что меня на самом деле интересует (не секс, не только секс, хотя и секс тоже). Она должна была понять, что нравится мне. Как иначе объяснить мое поведение? Ведь я подошел и заговорил с ней, а не с каким-нибудь парнем, не с какой-нибудь страшненькой девицей. (Свою привлекательность она прекрасно осознавала, я это видел.) На горизонте замаячил провал. Я спросил ее, нажмет ли она на кнопку. Интересно, нажмет или нет? Сможет сделать актеру больно?

– А я Хелен Палмер.

Пока все тихо. Никаких признаков грозы, просто тишина, которую надо заполнить, еще раз рискнув быть отвергнутым.

– Не хочешь выпить кофе?

– У меня еще один семинар через час, и надо бы подготовиться…

Я почувствовал, как засосало под ложечкой. Откуда-то появился образ человека с выбитыми зубами. Осознание своей неуклюжести и непривлекательности давило на незакаленные нервы. Отказ. По-видимому, изжога – это реакция на мою собственную глупость.

– …Но, с другой стороны, почему бы нет?

Она улыбнулась. Под ложечкой отпустило, преждевременная ненависть к себе сменилась преждевременными триумфом и радостью.

Она согласилась.

Пока только на кофе. Предстоит большая работа, прежде чем моя первая любовь получит развитие.

В кафетерии я говорил слишком быстро и слишком активно: не удивительно, ведь я волновался – это было если не свидание, то преамбула к нему. Я пытался определиться с некоторыми существенными показателями. Есть ли у нее кто-нибудь? Если да, любит ли она его? Есть ли у нас общие темы для разговоров, кроме обсуждения того, сладкий мы пьем кофе или с молоком? Я не выяснил, что хотел, – это потребовало бы от меня большей откровенности, чем допускает такое предварительное свидание, но никакого приятеля она не упомянула. К тому же она села очень близко ко мне – гораздо ближе, чем села бы, вызывай я у нее отвращение, – и мы почти все время смотрели друг другу в глаза.

Первые полчаса мы не нарушали границ безопасного Мильграма. Потом я выяснил, что она из Пекхэма, что у нее есть младшая сестра и что она хочет заниматься социальными проблемами. Не очень интересно, но все-таки это была личная информация, выходившая за пределы официальной. Я пробил броню. Для первого раза неплохо. Мы не договаривались о следующей встрече, но начало было положено. Я еще повторю этот кофе.

В те дни конструкция моих «знаний» о женщинах была наскоро сколочена из предрассудков, чьих-то рассказов, популярных представлений и прочей ерунды, которую я вылавливал в телепередачах, кинофильмах, разговорах и журналах. И вот к каким заключениям я тогда пришел:

Женщины лучше мужчин.

У них не было сильного стремления к сексу, но они награждали тебя им, если тебе удавалось разгадать зашифрованный код, известный им одним.

Одарив тебя, женщины требовали твоей подписи под договором, условия которого были не слишком понятны.

В учебе женщины не уступали мужчинам, но им хуже давались более важные вещи: игра в покер и кроссворды.

Мужчины были храбрее.

Женщины, за исключением Кэрол Мун, ничего не понимали в музыке.

У них было чувство юмора, но они не запоминали анекдоты.

Они не забывали, когда у кого день рождения, и умели красиво заворачивать подарки.

Они убирались, и готовили, и брали на себя вещи, до которых мужчины не опускались.

И все, собственно. Таковы в то время были познания Дэниела Спайка Сэвиджа в области тендерных различий.

Вооружившись этими познаниями, я снова выпил кофе с Хелен Палмер ровно через неделю. Как и в прошлый раз, она торопилась на следующее занятие, но я предпринял решительный бросок.

Незадолго до этого вышел на экраны фильм «Изгоняющий дьявола» («Экзорсист»), и верующие устроили демонстрацию, утверждая, что фильм «потакает сатанистам». Весь парк машин «скорой помощи» дежурил около кинотеатров, на случай, если кто-то упадет в обморок. Яйцеголовые киношные критики даже не снисходили до обсуждения этой дребедени. В клипах показывали, как у девочки крутится голова на плечах.

Теренс счел «знаменательным», что для первого свидания я выбрал фильм о девочке переходного возраста, одержимой дьяволом. Но «знаменательность» моего выбора потускнела, когда я сообщил, что единственной альтернативой был «Бемби», билеты на который оказались распроданы. Согласен, это, возможно, не лучший фильм для первого свидания, – лишнее свидетельство тому, что мои знания о женщинах были зачаточными. Тем не менее Хелен согласилась. Я предложил, и она сказала «да», вот и все. В восемь у входа в кинотеатр.

Сейчас я говорю «первое свидание», но тогда не осознавал этого, потому что грань между полами была нечеткой. Идея женщины-друга постепенно просачивалась в общественное сознание. Когда мой отец, или любой другой мужчина его поколения, приглашал куда-нибудь женщину, это означало одно: ухаживание, попытку установить не дружеские, а любовные отношения.

Но я не был уверен, что иду на первое свидание. Может, она станет моим другом. Конечно, она девушка, а я парень, но, возможно, мы просто идем в кино. Тогда я еще не понимал языка знаков, жестов, молчания и намеков, мне был доступен только язык логики – чистой, без примесей. Я не мог еще оценить прелести обольщения, я смотрел на этот процесс не как на игру, а как на полосу препятствий, которую надо преодолеть, чтобы добиться цели. Короче говоря, я воспринимал все буквально, а Хелен – символично.

Казалось бы, очевидная вещь, но прошло много времени, прежде чем я усвоил этот Любовный секрет. Некоторые мужчины вообще о нем не знают. А женщины никогда не скажут. Почему? Потому что они мыслят символами. Если они захотят сообщить что-нибудь существенное, они предоставят вам набор средств для расшифровки информации, но никогда не выдадут ее членораздельно, как сделал бы мужчина. Это сбивает с толку, а женщины злятся из-за того, что мужчина не справляется с декодированием. Феминизм не очень преуспел на пути стирания сего базового различия. Понятия не имею почему.