Анархисты - Александр Иличевский Страница 18

Чаусову не случилось быть первооткрывателем, но не раз приходилось исследовать первым – и озеро Зайсан, и горы Тарбагатай, и Большой Хинган, и монгольскую котловину Больших Озер. Опыт походной жизни он приобрел в южной Сибири, в экспедиции, определявшей координаты российских пограничных пунктов. Еще студентом в долине Черного Иртыша Чаусов собирал гербарий, зоологические коллекции, изучал географию. С 1901 года анархист почти ежегодно бывал летом в Горном Алтае. Он пересек Джунгарскую Гоби и доказал независимость горных систем Алтая и Тянь-Шаня. Троекратное пересечение Чаусовым Монгольского Алтая позволило ему описать орографию хребта и его протяженность с северо-запада на юго-восток. В честь Чаусова названы один из хребтов Нань-Шаня, ледник на Алтае и род растений Chausovia Rosa – кустарников с мелкими розовыми цветками, эндемиков Западной Монголии; среди прочих цветов они были привезены экспедицией нынешних анархистов и высажены в чаусовской усадьбе перед бюстом их первооткрывателя.

Для подтверждения своих анархических идей о естественном устройстве общества Чаусов исследовал механизмы взаимопомощи среди алтайских племен и тунгусов (пример тунгуса Громова, снабдившего экспедицию всем необходимым для преодоления пути до Охотска). Чаусов написал исследование понятий рода и общины, провозвестников современных форм объединения людей, связанных с естественнонаучным прогрессом. Также он положил начало исследованиям научного сообщества, чьи объединительные функции ученых-индивидов подчинены идее поиска научной истины. Чаусов предлагал на основе научного мирового сообщества создать модель «человеческого собора» вообще и задумывался о том, что могло бы стать аналогом научной истины в науке об обществе. Высказанная в этой работе мысль о том, что государство есть главное препятствие на пути создания значимых идеалов, не пользовалась популярностью у большевиков, и Чаусову пришлось-таки в 1932 году опубликовать труд, в котором государству приписывалась формообразующая функция при создании общечеловеческих идеалов, но не говорилось прямо, что у объединенного человечества исчезнет нужда в государственном строе. Зайдя в логический тупик, Чаусов принял обет сосредоточиться отныне исключительно на научных интересах.

Чем объяснить неистовость естественнонаучного интереса Чаусова? Турчин усматривал в этом метафизическую основу. Для Чаусова, как и для многих в его поколении, не прошла бесследно встреча с символизмом. Поездка философа Соловьева в Египет для встречи с Софией, «мировой мудростью», в поисках присутствия Бога в мироздании, персонифицированном в женском образе, произвела на него огромное впечатление. Благодаря этому его личные метания по бескрайним просторам Евразии получили опору.

Турчина однажды осенило, и он понял, что именно его учитель искал в Монгольском Алтае, понял, откуда взялось неистовое, необъяснимое стремление к горизонту, которое вытянуло Чаусова из жестоких объятий Гоби.

Турчин развесил над рабочим столом листки, на которые каллиграфически выписал из дневников Чаусова 1920-х годов вот что:

«Владимир Соловьев в “Трех разговорах”, в своей последней работе, написанной накануне XX века, описывает апокалипсическую картину – Армагеддон; геологические обстоятельства этого финального эсхатологического действия будут интересовать нас в дальнейшем.

“Три разговора” – сочинение футурологическое, изобилует предсказаниями – чего только стоят упоминающиеся в ней Соединенные Штаты Европы. В самом конце этого сочинения происходит следующее. Ненависть к наглому самозванцу – лжемессии – охватывает еврейство, и со всей мощью вековечной мессианской веры оно встает на борьбу. Вспыхнув в Иерусалиме, восстание распространяется по Палестине. Император-лжемессия теряет самообладание, следуют репрессии. Десятки тысяч бунтарей беспощадно избиваются. Но иудейская армия скоро овладевает Иерусалимом. Однако с помощью чародейства император бежит и появляется в Сирии с войском разноплеменных язычников. Евреи выступают ему навстречу. Силы неравны, иудейское войско – горстка против миллионной армады лжемессии. Происходящее в дальнейшем нам особенно важно: “Но едва стали сходиться авангарды двух армий, как произошло землетрясение небывалой силы – под Мертвым морем, около которого расположились имперские войска, открылся кратер огромного вулкана, и огненные потоки, слившись в одно пламенное озеро, поглотили и самого императора, и все его бесчисленные полки”».

Поездка Соловьева в Палестину резко отклонила траекторию путешествий Чаусова и перенаправила его на Ближний Восток. Результатом стала небольшая работа о геологии Палестины, лишний раз подтвердившая, что исследования Чаусова были следствием его истинного устремления в глубину мира, его интенции были той же природы, что и влечение Соловьева к Мировой Душе. Дерзко основываясь на только что сформулированной Альфредом Вегенером теории тектонических плит, Чаусов писал:

«Святая Земля расположена в пределах геологической провинции Левант, в зоне взаимодействия трех плит (Африканской, Аравийской и Евроазиатской), которые соприкасаются между собой по тектоническим границам: континентальному разлому – Рифту Мертвого моря, отделяющему Аравию от Африки; шовной зоне между Аравией и Евразией; и зоне надвига вдоль Кипрской Арки, отделяющей Африку от Евразии.