Дневник безумного старика - Дзюнъитиро Танидзаки Страница 18

13 сентября.

Продолжаю вчерашнее. Жена подступила с ножом к горлу:

— Сацуко не могла сама приобрести такую вещь.

Я молчал.

— Когда ты купил Сацуко этот камень?

— Разве не всё равно?

— Нет, не всё равно. Во-первых, откуда у тебя такие деньги? Ведь ты сказал Кугако, что много приходится тратиться и ты не можешь дать взаймы.

Я молчал.

— Это и есть эти траты?

— Да.

Жена и Кугако были настолько потрясены, что не могли вымолвить ни слова.

— Это значит, что для Сацуко у меня есть деньги, а для Кугако нет.

Я ошеломил их, но в тот же миг придумал удачное оправдание.

— Разве ты не была против, когда я хотел снести старый флигель и построить новое здание?

— Конечно, была против. А кто бы согласился пойти на такую непочтительность к памяти родителей?

— Мои родители радуются в могиле, какая у них почтительная невестка. А я таким образом сэкономил деньги, предназначаемые для постройки дома.

— Если и сэкономил, для чего было покупать Сацуко такую дорогую вещь?

— А что в этом плохого? Я выкинул деньги не на постороннего человека, я купил драгоценность для любимой невестки. Это доброе дело. Если бы мои покойные родители узнали об этом, они бы только похвалили меня.

— Но ты потратил не все деньги, отложенные на перестройку дома? Наверное, кое-что осталось?

— Конечно, осталось. На камень я потратил лишь часть из них.

— А что ты хочешь делать с остальными?

— Это моё дело. Пожалуйста, не вмешивайся в мои планы.

— И всё-таки, на что ты хочешь их употребить? Просто я хочу знать.

— Да что-нибудь сделаю. Она говорит, что хорошо бы в саду построить бассейн, поэтому сначала сделаю бассейн.

Жена моя ничего не сказала и с удивлением уставилась на меня.

— Разве можно так быстро построить бассейн? — встряла Кугако. — Ведь уже осень.

— Требуется время, чтобы высох бетон. Если начать сейчас, через четыре месяца кончат. Сацуко всё узнала.

— Значит, бассейн будет готов зимой.

— Поэтому спешить не стоит. Можно потихоньку начать, и к марту-апрелю следующего года работы будут кончены. Но мне хотелось бы, чтобы кончили пораньше, — я хочу видеть, как она будет довольна.

После этого и Кугако не произнесла ни слова.

— Сацуко не согласна на маленький бассейн, какой обычно бывает в частных домах. Она хочет по меньшей мере 20 метров в длину и 15–16 в ширину. В противном случае невозможно исполнить её коронный номер из балета на воде. Она обещала показать мне его в сольном исполнении. Для этого я и собираюсь строить бассейн.

— Но это будет совсем неплохо. Когда в доме будет бассейн, Кэйсукэ будет очень доволен, — сказала Кугако.

— Его мать совсем не думает о нём, — вмешалась жена. — Даже чтобы помочь Кэйсукэ с уроками, она наняла какого-то студента. И дед его такой же. Бедный ребёнок!

— Но когда бассейн будет готов, Кэйсукэ сможет плавать. И мои дети будут приезжать из Цудзито, если вы позволите.

— Конечно, конечно. Пусть приезжают, когда захотят.

Такого удара я не ждал. Не могу же я запретить Кэйсукэ и чертенятам из Цудзито плескаться в бассейне! Однако до конца июля они ходят в школу, а в начале августа убираются в Каруидзава. А вот что мне делать с Харухиса?

Я ждал вопроса, во сколько обойдётся эта затея, но жена и Кугако были в таком замешательстве, что забыли о таком важном обстоятельстве. Я облегчённо вздохнул. Но дело было не только в том. Жена и Кугако, без сомнения, собирались, ведя непрерывную атаку, сначала выудить у меня признание насчёт кошачьего глаза и, поставив меня в тупик, перейти к отношениям между Сацуко и Харухиса. Но этот вопрос был слишком серьёзным, и они так и не решились затронуть его, боясь по оплошности не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Я же стал отвечать им в несвойственном мне властном тоне, и они не смогли перейти к этому пункту. Но рано или поздно они к нему вернутся…

Сегодня, 13 сентября, — благоприятный день, и вечером Дзёкити и Сацуко приглашены на свадьбу. В последнее время они редко ходят куда-нибудь вдвоём. Дзёкити надел смокинг, Сацуко — парадное кимоно. Хотя уже сентябрь, всё ещё очень жарко, и она могла бы надеть европейское платье, но почему-то решила идти в японском. Это тоже в последнее время редкость.

На подоле белого крепдешинового кимоно изображены ветви деревьев разных оттенков: от чёрного до серого, вокруг них голубые тени. Сквозь ткань просвечивает синяя подкладка.

— Ну как? Пришла вам показать.

— Стань, пожалуйста, боком. Повернись спиной.

Двусторонний пояс из шёлкового газа, по синему фону с редкими серебряными нитями выткан жёлтым и золотом узор наподобие рисунка на фарфоре в стиле Кэндзан [65]. Бант несколько меньше, и концы его свисают ниже, чем носят обычно. Лента, поддерживающая бант, из шёлкового газа двух цветов: белого и бледно-розового, а шнурок поверх пояса — из золотых и серебряных нитей. На пальце кольцо с тёмно-зелёной яшмой. В правой руке маленькая сумочка, украшенная бисером.

— Ты редко надеваешь кимоно, а тебе идёт. Очень хорошо, что ты не надела ни серёг, ни ожерелья.

— Вы тонкий ценитель.

Вслед за Сацуко появилась О-Сидзу с коробкой с сандалиями, которые она поставила перед госпожой. Сацуко пришла ко мне в шлёпанцах, чтобы нарочно передо мной надеть сандалии из серебряной парчи на тройной подошве, с розовой внутренней стороной ремешка. Они были новёхонькие, и Сацуко никак не удавалось просунуть ремешок между пальцами. О-Сидзу на корточках, обливаясь потом, возилась с ним. Наконец, сандалии были надеты, и Сацуко прошлась передо мной. Она гордится тем, что в носках щиколотки у неё почти незаметны. Вполне возможно, она явилась в кимоно, чтобы мне это показать…

16 сентября.

До сих пор стоит страшная жара, необычная для середины сентября. Может быть, поэтому ноги всё время тяжёлые и отекают от голени до ступни, особенно подъём. Если нажать около пальцев, получаются страшные глубокие впадины, которые долго не проходят. Четвёртый и пятый пальцы на левой ноге совершенно парализованы и так распухли, что снизу похожи на виноградины. Тяжесть в икрах и лодыжках ужасная, но особенно в подошвах. У меня такое чувство, как будто к ним приклеили какие-то железные пластины, и не только на левой ноге, а на обеих. Ходить трудно, опухшие икры касаются друг друга. Когда, спускаясь с веранды, я собираюсь надеть гэта, мне это не удаётся, я всё время шатаюсь, ставлю ногу на камень в месте для снимания обуви, а иногда ступаю прямо на землю, и подошва ноги пачкается. Такое бывало и раньше, а сейчас сплошь и рядом. Сасаки беспокоится, каждый раз укладывает меня на спину и, сгибая колени, проверяет, нет ли признаков бери-бери. Кажется, нет.