Больное сердце - Татьяна Соломатина Страница 18

– Мэм, как вам Бостон? – спросили Соню полицейские.

– Он прекрасен! – ни капельки не покривив душой, честно ответила она.

И тут же обрушилась на них попыткой объяснить, что сейчас – вот именно здесь – на этой планете, есть только она, Соня, ночной магазин с продавцом, и они все вместе в этой машине. И больше никого и ничего. Они кивали, соглашались. Вряд ли они вообще что-то поняли, потому что Соня путала времена и глаголы, а также одушевляла узаконенно неодушевленное английским языком. Через пару минут они прибыли. Полицейские так и не спросили у нее identity; так и не забрали «в отделение» для выяснения личности; так и не потревожили сон хозяев глупыми расспросами и уточнениями.

Они лишь дождались, когда Соня, взбежав на крылечко, открыла дверь своим ключом. И помахали ей на прощание. Она послала им в ответ воздушный поцелуй. Полицейские медленно отчалили в ночь.

Соня улеглась в постель и, прошептав в темноту: «Тиха бруклайновская ночь…», моментально уснула.

«Ночной Бостон неотразим. Когда Земля поворачивается к Солнцу другим боком, многое видится в ином свете. Нет, не в свете звезд и луны. Хотя и это тоже. В свете истинно человеческих ценностей. И пусть где-то в Новогирееве „силы зла властвуют безраздельно“. И наверняка в Квинсе не стоит сейчас бродить обвешанной золотом. Но здесь – в Бруклайне – я чувствовала себя абсолютно спокойно в тапках и без identity», – записала она утром в свой блокнот.

– Соня, а давайте выпьем вина, а?

– Валера, ну это уж и вовсе не по-американски – пить с утра в субботу.

– Ну так мы с вами русские или как?! – рассмеялся Валера.

– Знаете, я не против, но мне неловко. Скоро за мной приедет Джош и наверняка повезет в какие-нибудь чрезвычайно презентабельные места, а я – уже под градусом.

– Славный парень этот Джош, да?

– Прекрасный! Ведь именно благодаря ему я живу у вас.

– Да-да, кроме всего прочего, он – координатор программы…

– Community Connections, – улыбаясь, закончила Соня.

– Да-да. Я запнулся, как это правильно перевести по-русски.

– Дословно правильного перевода не существует, Валера, как мне кажется. Вернее, дословный перевод не отразит суть. А смысл тут важнее слов. «Союз похожих» имеется в виду. Добрый союз хороших похожих людей. Два уха, нос… Хотя, конечно, формально это не так. Но я склонна ко всякого рода философским излишествам.

– Я так рад, я наговорился с вами года на два вперед, Сонечка.

– О, на здоровье! Если будет охота еще поговорить, присылайте приглашение!

– И, главное, что в Джоше? Что он занимается этим совсем не ради денег, учитывая, что они у него имеются по факту рождения.

– А уж почему он так возится со мной, я и вовсе понять не могу. Особенно учитывая его сексуальную, как это принято говорить, ориентацию. Правда, его Майкл совсем замучил меня деепричастными оборотами, – рассмеялась Соня. – Если бы не Джош, я бы и сотой части всего здесь не увидала. Ходила бы в MGH – обратно и привет! И что бы я увидела? Безусловное благополучие американской медицины. По сравнению с нашей, разумеется, – печально улыбнулась она. – Я и понятия не имею, как подойду теперь к обшарпанным стенам родного роддома. Как снова буду выбивать из операционной медсестры шовный материал и работать в перчатках, на два размера больше требуемых. Ну, не будем о грустном. Наливайте свое вино, от одного бокала еще никто не окосел. Хотите, Валера, я расскажу вам страшную историю, приключившуюся со мной в Нью-Джерси?

– Очень хочу!

– Знаете, Валера, если бы я решила остаться в Штатах, я бы поселилась только в Бостоне и только в Бруклайне.

Валера был так горд, как будто сам основал этот самый район.

– За Бруклайн! – провозгласила Соня.

– И не путать с Бруклином! – поднял бокал Валера.

Они выпили, и Соня начала рассказывать свой, как она назвала его, триллер.

Что-то было не так. Стандартный гостиничный номер. Маленький коридорчик. Налево – шкаф. Направо – ванная комната. Прямо – собственно номер для обычных смертных командировочных. Большая, идеально застеленная кровать. Рядом – телефон на тумбочке. Напротив – телевизор. Окно. Балкон. Но что-то не так. Не ночь за окном вызывает холодок в солнечном сплетении. И не индустриальный пейзаж. Что-то не так… Соню сводит легкой судорогой. «Чушь какая-то. Осталось еще только вспомнить „1408“ [17], чтобы лихорадочно броситься звонить дежурному администратору. Ну, вот… Вспомнила! А-аа!!! Где, блин, список телефонных номеров?!»

Соня хватает трубку, лихорадочно выдвигает ящики в поисках рекламной книжицы, параллельно набирая код. И тут…

Ей на ногу шлепается керамическая пепельница. Мозг отсканировал пространство быстрее, чем осознал его. И нет, чтобы просто-напросто удивиться, так он сразу ужаса нагнал. Хотя впервые за все время пребывания в Штатах Соня увидала пепельницу в гостиничном номере. В городе Нью-Йорке. В той части, где он – штат Нью-Джерси. То есть у черта на куличках, в «мытищинских» ебенях.

Когда она только прилетела в Америку и две недели жила в гостинице, категорически запрещенное курение создавало Соне ряд ощутимых неудобств. Скажем, что делать с неизбывным желанием покурить перед сном? Ее поймут только курильщики. В номере – нельзя, нигде в гостинице – нельзя. Не очень-то приятно выходить на улицу в пижаме и давиться дымом под неуютными взглядами некурящих постояльцев.

А тут вдруг – пепельница в номере.

День у Сони выдался не из легких…

«Никогда! Никогда больше не буду пользоваться машиной в другой стране, пусть Джим уже будет здоров со своим джипом! Во-первых – спидометр в милях, а это задачка не из легких для блондинки. Особенно при таком классном дорожном покрытии. На нем время летит незаметнее, чем автомобиль. Кстати, хорошо хоть время в часах. И на том спасибо. „Мэм, сколько фунтов?“ Три штуки, плиз, и вот эту бутылку. Да-да. Ту. Из той части магазина, похожей на КПЗ. О боже! Это не просто номинальная решетка. Она еще и на замке, вот мой identity, плиз, чтоб вы тоже не болели! – вспоминала Сонечка. – А уж как я ориентируюсь в картах – так тут топографы нервно курят. Мартышке атлас автомобильных дорог был бы полезнее. Я бы пешком быстрее дошла. Как тот самый Сталлоне по тому самому туннелю. И надо же. Апельсины есть. Водка – в сумке. Пепельница, будь она неладна! Выпить надо, потому что посттравматический шок, а нечем что? Закурить. А я уже переоделась. В тапки! И тут вам не камерный Бруклайн. Ладно, пойду разведаю».

Соня спустилась в холл и внимательно осмотрелась.

«Нет. Все-таки есть что-то очень иррациональнославянское в этих американцах, как бы весь остальной мир ни обвинял их в суровой прагматичности. Скажите на милость, почему в баре гостиницы, в номере которой имеется идеальная, чистая, прекрасная пепельница, не продают сигареты? Если это прагматизм – то я техасский рейнджер».