Неаполь, любовь моя - Алессио Форджоне Страница 18

– Даже близко нет, – ответил продавец, как мне показалось, искренне наслаждаясь этим фактом.

Я попросил упаковку синего «Честерфилда», продавец сказал, что с меня 5 евро 50 центов.

– Еще бумагу и фильтры, – добавил я.

– 7 евро и 70 центов за все.

Я расплатился и ушел.

Русский говорил, что ему хватало одного пакета табака на неделю. Я произвел некоторые расчеты, получилось, что 7 евро и 70 центов в неделю – это 1 евро и 10 центов в день. Пока шел к дому, достал пачку из кармана и выкурил последнюю настоящую сигарету, которая у меня была.

Стоило войти, как зазвонил телефон. Русский.

– Я думал о тебе, – сказал я ему.

– Мастурбируешь, что ли?

– Нет. Сворачиваю самокрутку.

– Значит, перешел на табак, и как тебе?

– Сейчас скажу. – Я затянулся. – Так себе.

– Первый раз не затягивайся по-настоящему. Там сплошной газ из зажигалки. Это вредно, – сказал Русский.

Спросил, не хочу ли я вечером прогуляться, чего-нибудь выпить, и мы договорились встретиться в центре. Я докурил и почувствовал тошноту.

Я ждал Русского на пьяцца Беллини. Для вечера среды тут было много народа. Я спросил себя, чем зарабатывают те, кто торчит на площади в среду вечером, и решил, что, наверное, они занимаются тем, чем должен был заниматься и я. Я купил маленькую бутылку «Перони» за 1 евро. Отхлебнул, поставил бутылку на пенек и свернул самокрутку.

– Идем? – спросил Русский после того, как поздоровался.

Мы зашли в бар. Я взял еще одну бутылку «Перони», а Русскому – водку с тоником.

– Ну? – спросил он, и я прекрасно понял, на что он намекает.

– Она прекрасна, – ответил я.

– Фото!

– Она прекрасна и восхитительна, – повторил я.

– Кто платил? – сказал Русский.

– Я. 16 евро за все.

Он присвистнул в ответ.

– Плюс табак, фильтры и бумага, выходит 24 евро. Плюс два пива сегодня, а еще только вечер среды.

– Лучше одному.

– Я и так один.

– Поцеловать получилось?

– Нет.

– Почему?

Я ответил, что не хотел портить атмосферу.

– Псих, – отрезал он.

Мы с Русским пили. Потом решили пойти еще куда-нибудь.

Свернули в переулок, внешне не особо отличающийся от других переулков. Свет фонарей очерчивали контуры шатких камней, которыми была вымощена улица. В баре продавали «Бекс» и местное пиво по таким ценам, что я занервничал. Купил бутылку «Бекс» за 2 евро и 50 центов. Русский взял стопку с барной стойки, потом вторую. Мы сели за столик.

– Сара мне сказала, что устала от мужчин. Хочет начать серьезные отношения с женщиной.

Я сказал, что эта ее затея – мерзость.

– Она говорит, что это не из-за меня, а из-за мужчин вообще.

Русский смотрел на экран своего телефона, и я решил не звонить Лоле. Тактический ход. Не хотел выглядеть в ее глазах каким-то неудачником. Так что просто сидел и вхолостую крутил колесико зажигалки в кармане пальто. На самом деле я хотел позвонить ей сразу, как вернулся домой; хотел позвонить, чтобы сказать – мне нравится идея встречаться с ней, нравится знать, что она существует. Судя по тому, как сильно я увлекся этой девушкой, хотя прошло так мало времени с момента нашего знакомства, я вел себя как один из тех стариков, которые заговаривают с незнакомцами в автобусе, потому что страдают от одиночества. Я посмотрел на Русского. Он отложил телефон. Рассказал мне, что ездил по делам с матерью и что, вернувшись к машине, обнаружил трещину на ветровом стекле, а на капоте – стеклянный стакан с толстым донышком. Машина стояла рядом с восьмиэтажным домом, невозможно было вычислить, с какого балкона его кинули. В мастерской сказали, что ремонту стекло не подлежит, а замена будет стоить не меньше сотни евро. Русский решил оставить все как есть. Он говорил со мной, но взгляд был направлен внутрь себя, не на меня. Потом он толкнул меня ногой и мотнул головой в сторону столика справа от нас, за которым сидели две девушки.

– Нет, – только и ответил я на это.

У обеих девушек были черные волосы. Они говорили на испанском, пьяно жестикулировали, на столике стояли кувшин вина и два стакана.

– Ты же работал в Испании. Помоги мне, – попросил Русский.

Я ответил, что не хочу возвращаться домой в пять утра.

Он допил то, что оставалось в рюмке. Спросил, какие у меня планы на завтрашнее утро, а потом отвернулся и перестал обращать на меня внимание. Снял очки и протер стекла свитером. Не говоря ни слова, прихватил свой стул и подсел за столик к испанкам.

– Hola, amighe мои, – сказал он, добродушно улыбаясь, девушки что-то сказали, Русский ничего не понял, заговорил сам, они стали ему отвечать.

– Да, да. – Головы всех участников разговора синхронно кивали.

– Сделай мне одолжение. – Русский повернулся ко мне, протянул 5 евро и попросил принести ему стопку, а себе взять еще пива.

Я встал. У барной стойки, дожидаясь своей очереди, наблюдал за этой троицей.

– Я Неаполь, да, ты?

Русский говорил громко, его голос заглушал все остальные голоса в баре. Я спросил себя, почему, когда ты говоришь с иностранцем на своем родном языке, приходится постоянно повышать голос.

– Барселона? Барселона красивая… Я? Нет… Никогда не был в Барселоне, – говорил Русский.

Я вернулся за столик и отдал ему его стопку.

– Он. – Русский указал на меня. – Он работал в Барселоне… но mucho скромный… скромный! Ты понимаешь это слово?

Мне пришлось сесть с ними. Одна из двух девушек заговорила со мной:

– My spanish is a little bit rusty. Would you like to speak in english?

– Cómo?

– Мамку твою. Do you know her?

Русский под столом пнул меня по ноге.

– Не плохой… Нет. Он хороший… но скромный. Понимаете? Скромный, – сказал он двум испанкам.

Дальше они говорили втроем. Я молча смотрел на них. Пил, смотрел, пил. И спрашивал себя, сколько уже раз мне доводилось видеть точно такую же картину. Испанки говорили Русскому, что Неаполь очень красивый город, на улицах много людей, много красок, много запахов, а Русский продолжал кивать.

– У тебя есть парень? – неожиданно спросил он у «своей» испанки так непринужденно, как будто это был обычный вопрос, который вот только сейчас пришел ему в голову и он задал его без всякой задней мысли.

– Cómo? – спросила испанка.

– Парень?