Бесогоны - Сергей Ильичев Страница 17

А посему Николай рассчитывал лишь на эффект внезапности, на человеческую, а не на звериную логику матерого волка, вдруг внезапно обнаружившего, что потайная дверца перед ним открылась…

И после этого уже застыл в ожидании, хорошо зная, что ждать предстоит долго.

Так прошли день и ночь, что предваряли полнолуние…

Семен уже и поспал, и поработал, а юноша все так же терпеливо лежал в своем еловом шалаше.

Но вот на землю опустилась ночь…

Николай встал на одно колено и, приложив ложе не к плечу, а к животу, подняв дуло к небу, мысленно прочитал молитву, поведанную ему бабушкой, а уже затем медленно опустил ружье на линию туловища матерого волка, соизмеряясь с заранее оставленными на березе зарубками.

И в тот же миг почувствовал шелест пробегающего мимо и пока еще ничего не понимающего волка… Матерый совершил три полных круга, каждый раз обегая по периметру, определенному ему веревкой. Через несколько мгновений Николай, дернув за веревку, развязал потайные узелки и высвободил для волка узкий проход между двух берез – как раз напротив себя.

И вскоре увидел его, неожиданно появившегося напротив и остановившегося перед образовавшимся проходом в нерешительности.

Он уже понял, что здесь его ждет неминуемая смерть. И собрался осторожно уйти, уступив на этот раз юноше, проявившему незаурядную смекалку.

И тут нечаянно, не желая того, Николаю помог Семен, который встал в полночь на молитву. Его-то голос и подзадорил сразу же взвывшего на луну волка, собравшегося наконец-то проучить слепого мужика.

И волк сделал-таки шаг по направлению к часовенке.

И тут Николай, благо что расстояние между ними было минимальным, на мгновение увидел его глаза, подсвеченные низко стоявшей в ту ночь луной…

«Почти как у людей», – вдруг подумал он и понял, что нужно стрелять, иначе может быть поздно.

Однако же усталость, волнение и слишком долгое, томительное ожидание на холоде сделали свое дело.

Николай выстрелил, но уже по звуку шлепка понял, что промахнулся, попав зверю лишь в лапу.

И только после этого подстреленный волк ушел.

На звук выстрела из часовенки выполз Семен.

Он подошел к ревущему Николаю и тихо положил свои руки ему на голову.

– Не плачь, радость наша! Это хорошо, что ты не взял грех на душу, повязав себя убийством живого существа…

– Человека?

– Не совсем человека. Да ты разве не видел его глаза? – спросил Семен.

– Видел…

– Так почто же стрелял?

– За вас опасался…

– Знать должен, что и волос с головы человека без воли Божьей не упадет.

– А он снова придет?

– Уже не придет…

Утром Николай, какое-то время остававшийся еще с Семеном, увидел кровь на снегу между двух берез. Густую и черную…

А еще через день на селе увидел Николай Зворыкин и местного барина с перевязанной рукой…

Монах замолчал и внимательно оглядел аудиторию.

– Может, то было простое совпадение? – не мог не выдать своего сомнения Денисов.

– Может, – спокойно ответил ему батюшка Михаил. – Однако же волк у слепого Семена более не появлялся.

– А что было потом с ним? – заинтересованно спросил Александр Быстров.

– Он достроил-таки свою часовенку… И через несколько месяцев, ранней весной, на самом рассвете после пасхального богослужения пелена спала с его глаз, и он увидел… играющее всеми цветами радуги солнце… И свою часовенку… И возблагодарил Творца.

Сейчас у часовенки бьет родник с живой водой. И многие люди, что искренне поверили в эту историю, в силу своей веры получали и по сей день получают чудесное исцеление от глазных болезней…

Священник улыбнулся и добавил.

– А насчет совпадения… для маловеров прочту вам одно стихотворение:

Когда в селах пустеет,

Смолкнут песни селян,

И седой забелеет

Над болотом туман,

Из лесов тихомолком

По полям волк за волком

Отправляются все на добычу.

Семь волков идут смело;

Впереди их идет

Волк осьмой, шерсти белой;

А таинственный ход

Заключает девятый;

С окровавленной пятой

Он за ними идет и хромает.

Их ничто не пугает:

На село ли им путь,

Пес на них и не лает,

А мужик и дохнуть,

Видя их, не посмеет;

Он от страха бледнеет

И читает тихонько молитву.

Волки церковь обходят

Осторожно кругом,

В двор поповский заходят

И шевелят хвостом;

Близ корчмы водят ухом

И внимают всем слухом:

Не ведутся ль там грешные речи?

Их глаза словно свечи,

Зубы шила острей;

Ты тринадцать картечей

Козьей шерстью забей

И стреляй по ним смело!

Прежде рухнет волк белый,

А за ним упадут и другие.

На селе же, когда спящих

Всех разбудит петух,

Ты увидишь лежащих

Девять мертвых старух:

Впереди их седая,

Позади всех хромая,

Все в крови – с нами сила Господня!

Это стихотворение «Волки» из полного собрания сочинений графа Алексея Толстого. У него много интересного написано в этом плане…

Взять хотя бы известную всем историю Дон Жуана – этого обольстителя женских сердец, по крайней мере так трактуется этот образ даже у Александра Сергеевича Пушкина в его поэме «Каменный гость». А вот главка из «Дон Жуана» уже Алексея Толстого… Извините, но только цитирую по памяти…

Сатана

Есть юноша в Севилье, дон Жуан,

А по фамилии – де Маранья.

Ему пятнадцать лет. Счастливые года!

Духи

О, Сатана, кого назвал ты нам!

Сей дон Жуан любимец есть природы,