Слезы радости. «Как я разлагал израильскую армию» - Константин Поживилко Страница 17

По возвращении в батальон я поступил в распоряжение человека-легенды, гениального организатора, заведующего столовой Элиэзера. В каждой воинской части есть аксакал-авторитет, который дольше всех в ней служит. Марокканский еврей Элиэзер служил в нашем батальоне лет 30. В военном кителе я его увидел только раз, когда приехал начальник генерального штаба. А так он ходил в белой маечке и толстым золотым браслетом на руке. Хотя был он всего лишь прапорщиком – что-либо приказать ему никто, включая командира батальона, не мог, как и отменить какие-либо его решение.

– Комбат пришёл, комбат ушёл, а Элиэзер остался, – любил повторять он.

Несомненным авторитетом пользовался он и во всей армии. В ЦАХАЛе не возможен вариант, при котором твой родственник, тем более ближайший, будет служить под твоим началом. Такое устроить не по силам ни министру обороны, ни премьеру, ни президенту. Элиэзер вопрос решил: его сынок оказался вместе со мной на кухне. Папаша объявил, что он будет работать в три раза больше нас. Но долго это не продлилось. Грозный шеф говорил: «Сынок, ты должен помочь мне по работе». После этого сынок вместе с папашей садились в армейскую тачку и исчезали всерьез и надолго.

На кухне наш шеф появлялся редко. Либо, чтобы исполнить какой-то кулинарный шедевр, подтвердив авторитет супер-повара. Либо, когда назревал или случался серьезный косяк. Опаздываешь утром в столовую – перед входом стоит Элиэзер. Демонстративно снял с запястья часы и пристально смотрит то на них, то на тебя. Характерно, что когда мы не опаздывали – он никогда не появлялся.

Как-то раз нам завезли партию ну очень деликатесного йогурта. Шеф старался из стандартных обедов выкраивать средства на лакомства – побаловать солдат. Я тут же подал сигнал в родной взвод: «Высылайте двух бойцов!» Они появились с большей скоростью, чем на сигнал о нападении террористов. А через десять минут в расположение взвода непонятно какими судьбами занесло и Элиэзера. И он увидел, как деды расправляются с его заначкой.

– Оперативно работаете. Я знаю кто вам это организовал, – ехидно заметил он. – А ну-ка, подайте мне один, а то и попробовать не придётся.

Он относился к нам с иронией, но по-отечески. Хотя один раз я увидел, что этот добродушный дядюшка любого может стереть в порошок. На кухне свято чтут кашрут. В любой момент с проверкой может нагрянуть армейский рабанут (своеобразная религиозная полиция). Мы соблюдали очень жёстко все требования не только потому, что в противном случае грозила тюрьма. Есть вещи, через которые нельзя переступать. Как ни странно, святотатством отметился коренной израильтянин Шломи, который заповеди предков должен был всосать с молоком матери.

Все знают о том, что нельзя хранить, готовить и потреблять мясное и молочное вместе. Даже посуда должна быть разная, и моется она в отдельных раковинах. А вот о том, что существует «парве», даже я узнал только попав на кухню. Это продукты, которые не относятся ни к молочному, ни к мясному. И храниться и готовиться должны строго отдельно от них. Правда, на раздаче «парве» уже грузится в мясные или в молочные кастрюли, смешивается в тарелках и желудках едоков. Странно, но со своим уставам в чужой монастырь не ходят.

Негодяю Шломи резко захотелось скушать шницель. Он достал его из холодильника и, недолго думая, швырнул в гигантскую жаровню, где шкварчала картошка. Как из под земли вырос Элиэзер и начал накладывать себе картошку. Увидев шницель, заорал как резанный. Потребовал выдать виновного, а в случае отказа – сгноить всех в тюрьме. Мы поняли, что слово он сдержит. Тут геройский поступок совершил его сын: он взял вину на себя. За это мы готовы были работать вместо него круглосуточно. Скандал сразу пошёл на убыль. Жаровню вывели из технологической цепочки, пока не пришли из рабанута и не придали ей кашерность снова.

А так наш гениальный шеф сидел в своем вагончике и колдовал за компьютером над продуктовыми заказами. Любил поболтать со старослужащими солдатами. Он был разведен и активно вел поиски жены. Мы переживали за него и оживленно обсуждали каждую из кандидаток, при которых он любил изображать большого начальника. Гонял нас за угощениями для барышень, а мы в отместку прикалывались над его сынком: «Иди! Там мама приехала». Тот обижался, потому что «мамы» частенько были почти его ровесницами.

Ещё Элиэзер трогательно любил своих аквариумных рыбок.

– Ну почему они дохнут? – со слезой в голосе восклицал он. – Наверно, их добивают проклятые переезды (раз в четыре месяца батальон загружал все свое имущество в контейнеры и перебирался на новое место).

Текущую работу организовывали два заместителя шефа, тоже прапорщики. Они руководили бригадами поваров, которые семь дней работали, а семь дней отдыхали дома. График был очень удобный. В свободную неделю я подрабатывал на иерусалимской автостанции и стал очень богатым солдатом. Шиковал, угощая друзей шаурмой. На службе тоже не перенапрягались. Мы только готовили. Для уборки, разгрузки продуктов, мытья посуды привлекались бойцы. Пять поваров работали в «горячем» цеху, а мы с выходцем из Узбекистана Анваром стругали салаты в «холодном». Анвар был очень продуманный парень. Когда я предложил заготовить салаты сразу на целый день, он сказал, что будем всё делать только перед завтраком, обедом и ужином. Увидят, что мы не загружены, – припрягут. Мне он посоветовал отказаться от поездки на курсы поваров и вести себя растяпой в «горячем» цеху. Иначе Элиэзер никогда не отпустит в бойцы, и никто в стране повлиять на него не сможет.

Кормят служивых очень добротно, используя те же продукты, что и в супермаркете. Но казённое есть казённое. Надоедает. Все от солдата до генерала едят из одного котла. Другой вопрос, что такие артисты своего дела как Элиэзер с помощью заначек могут польстить прибывшему руководству. На завтрак полагается яичница, набор молочных продуктов с обязательным маслом и сыром. На обед – два вида мяса, рис, картошка, макароны. Ужин чаще молочный, но иногда мясной. Свежие овощи и фрукты каждый прием пищи. В Израиле они считаются едой для небогатых слоев и даже не облагаются налогом на добавочную стоимость. Зимой обязательно готовится суп и манная каша на воде. В ней любят растворить шоколад. Самый сытный день после еженедельного приезда грузовика с продуктами. В полевых условиях была сухомятка. Но на учениях уже опробовали полноценные блюда с автономным разогревом. Сегодня армия питается ими.

Даже находясь на самых последних ролях в системе обеспечения, я быстро оброс мелкими коррупционными связями. Сразу подружился с кладовщиком обмундирования. Подобраться к этому складу было практически невозможно. Заведующий им прапор Сергей всегда клялся, что полки пусты. И в подтверждение этого тезиса сам ходил в обносках. Кладовщик как-то спросил: нет ли чего вкусного. Я ответил, что у меня лично ничего нет, но он сможет взять с собой всё, что захочет. В удобный момент отвёл его к холодильнику. Набрав деликатесов, на мой вопрос об обмундировании ответил, что лично у него ничего нет, но я смогу взять всё, что понравится. Так я разжился новенькой формой по фигуре. Воровством это не считалось. Однажды наша рота оказалась без вилок и ножей. При командировке на другую базу снабженец попросил позаимствовать их там. А толковый сержант Ави успокоил своим любимым афоризмом: «У армии возьмём и в армию привезём – ущерба не будет».