Мужчина - модель для сборки - Андрей Ястребов Страница 17

Изучим портреты тех, кто дрогнул, сдался, превратился в какие-то мужские объедки. Переходим к самым гадким: Парни-Барахло, Люмпен-Женихи. Сейчас речь пойдет о тех, с кем твоя любовная затея будет не просто абсурдна, но кошмарна. Эти засранцы посадят тебя на любовную диету пигмеев-лилипутов.

Ну, какие новости в Нью-Йорке? А в Лондоне? Ну, хорошо, в Подольске? Твоя взяла, сократим географию: на улице? Тоже не знаешь. Все ясно – уже пару месяцев ты слушаешь Прохвоста-Застольника (вариации: Пьянь-Цицерон, Люмпен-Жених). Природа наградила его даром дешевого красноречия и самодовольной улыбкой. Ты и моргнуть не успеешь, а уже все налито: «Рюмочка первая всегда немного нервная. Слишком долго ждали, ну, вперед, погнали».

Ты уже настроилась, что он произнесет что-нибудь банальное типа «между первой и второй перерывчик небольшой». Что ты! У этого ловкача свой репертуар, безграничный по рифмоплетской пошлости и убожеству образов. Зато действует и еще как действует: обрати внимание и восторгнись – как он точен в счете:

«Перерывчик не велик – застольный нам закон велит: ненасытные утробы требуют повторной пробы».

От зубов отскакивают прыгучие глупости:

«Ой, прохладно грудным клетьям – требуется рюмка третья. Чтобы в счастьи жили мы – разбирайте стаканы€».

Не успела опомниться, а тут и следующий тост подоспел: «Что скажу я вам, ребята, все мы на маршруте к пятой. Позабудь тоску и грусть, водочку прими на грудь».

С таким иного нельзя было ожидать. В твоей голове уже шумит мысль: «Я становлюсь животным. Не то что бы ручным – пальчиковым. Сижу в спичечном коробке, а он меня самой себе как жука показывает». А твой ухажер неугомонно декламирует: «Хорошо же вместе нам, милые ребята, Все заботы – просто хлам – наливай по пятой».

Приглядись к нему, в его душе даже комарику негде крылышки расправить, а этот показательно пылкий субчик верен своей застольной партии. Сейчас он впадет в тему заботы: «Подошла шестая рюмка, девоньки, поправьте юбки… Что-то слишком откровенны ваши голые колены». И хвать тебя за коленки! Тебе, признаться, уже все равно, потому что вдогонку звучит:

«Чтоб исчезли все хворобы, чтобы счастье было всем, чтобы были мы здоровы – здравствуй, рюмка номер семь».

Заносчивый, неуживчивый, грубый, он сделается лирическим, сентиментальным и бросится призывать: «Отдохни, забудь дела, помечтай о мае. Вот к нам в гости забрела рюмочка восьмая».

В этом балбесе все великолепно. Только в отрицательном смысле! Сейчас он примется исповедоваться: «Эх, здоровья нет уже от водочки проклятой. Надо дать подкорм душе – лейте по девятой». Ты отчего-то подумаешь, бессвязно так подумаешь: «Жизнь соткана из уловок…» Рассмотрим такую рабочую гипотезу: он тебя любит… Загляни лучше в завтрашний день и поймешь, что в перспективе любви лишь воспоминания. Признаться, они весьма приманчивы для воображения… «Пора, – подумаешь ты, – теперь прыгаю с ума…» Сколько всяких глупостей передумаешь. В этой грустной комедии тебе досталась роль простушки.

Не забудет он и своих однокорытников. Тотчас последует еще один перл потасканной мудрости: «Мужики все в похвальбе, как жирные гусята. Други, мы же на гульбе. Дернем по десятой».

Уже за полночь, а торжество в разгаре, сквозь дымное марево до тебя доносится: «Пусть же эта рюмка не последней будет. Кто захочет выпить – пусть меня разбудит». А у тебя свербит в голове: «Все невыносимо омерзительно и совершенно несовместимо с жизнью». Безрассудная и беспечная, как ты права!

Ты думаешь, что это последняя рюмка. Что ты! Все только начинается. Завершился первый цикл вакхического застолья. Впереди – второй, третий и т. д. На этом фильм «И т. д.: убей себя и все вокруг» не закончится. Твой прохвост выпивает столько… Очень много. О подобных алкогольных аппетитах не могут помыслить даже самоубийцы.

Назвать его семейные драгоценности? Ты сама захотела! Вот они: стакан, бутылка водки, еще бутылка водки. Все – список исчерпан. Слишком мрачная картина, говоришь? Можно чуть исправить, взять недоноска разрядом повыше: стакан из муранского стекла, бутылка выдержанного виски, бутылка коллекционного коньяка. Все – список исчерпан. Уровни разные – семейные драгоценности одни.

Снятся тебе заросли бамбука, невозмутимые панды любуются жирафчиками сквозь пальмовый полог, белые мишки заигрывают с пингвинихами, в джунглях сумерки, покой и умиротворение, и тут вдруг какаду как надрывно заорет: «Женщина-дура, женщина – ты осел! Нашла в кого влюбиться!»

«Нет, это не любовь! Все симптомы алкогольного отравления на лицо и на печень» – такой диагноз ты услышишь в больничке, куда через неделю понуро забредешь, перепутав ее с забегаловкой.

Тебя парализует ужас. Ужас страха и отвращения. Поверь, в твоем состоянии это самые прекрасные чувства.

Любовь… Словарное значение этого слова, видимо, тебе неизвестно. Под любовью ты подразумеваешь все что заблагорассудится, потому что ты связалась с Любовным Бродяжкой С Большим Стажем (вариации: Парень-Барахло, Гадкий-Зайчик-Побегайчик, Чувственный Вымогатель).

На сцене твоей жизни появился этот приятель. Чересчур подавленный и оперно-несчастный. В затравленном взгляде страдальческая настороженность, бессильная покорность и паскудство. Он тебе совсем не приятель. Так – поганец, бездельник и враль. Он сообщит тебе о любви самым бесцветным голосом, по привычке. После чего произнесет сомнительный комплимент, затем перейдет на фальшивый восторг. «Честное пионерское, зуб даю, крест на пузе, кока-колой клянусь!» – его клятвы многообразны. Совесть у этого говнюка довольно эластична: обман – его мерзостное обыкновение.

Одна из главных трогательных подробностей о нем: пьет, сволочь. Пять лет пьянки поработали над ним на славу, с достойным усердием. Он озорно (во всяком случае, тебе сквозь стакан так покажется) посмотрит на тебя и озвучит какую-нибудь гадость: «Лучше теплое пиво, чем холодная женщина, лучше с Паркинсоном немного разлить, чем с Альцгеймером забыть выпить».

Он очень нежный. Вечером он ласкает стакан водки, а утром нянчит свое похмелье.

Напрочь затравлен алкоголем, отравлен безденежьем. Похож на собаку, обитающую вблизи метро – бомжует, опустилась. Без воли, без характера. Будет болтаться рядом, жалобно вздыхать, клянчить тебя. Поначалу благоразумно воздержится от признаний, но со второй рюмки его растащит на откровенность. После третьей – перестанет притворяться джентльменом. Рюмочка пятая: эротический темперамент хлещет через край. Разговоры только об уникальной любви. Клятвы, обеты, посулы. Чего не наобещаешь под парами алкоголя: двусмысленные слова, недвусмысленные намерения.

С детства ты любила разглядывать фотографии свободных людей, праздно играющих в досужий гольф. Что же, продолжай рассматривать, только отодвигай бутылку, чтобы она не мешала рассматривать фотографии свободных людей, праздно играющих в досужий гольф.

После попойки с ним ты напоминаешь псевдоплюшевого медведя-панду китайского производства: вокруг глаз черные круги, а сами глаза стеклянные.