"Шведский стол" - Ася Лавруша Страница 17

– Здесь вы сможете загорать и купаться, – сообщил Николай. – И вас никто не потревожит! Дорога простая, заблудиться нельзя.

Ксана посмотрела вверх. В легком шелковом небе со скромным достоинством катилась огромная жемчужина солнца, и влекомая солнечным блеском летела одинокая птица, похожая на запятую, которую случайно обронил сакральный журавлиный клин. В душе у Ксаны Андреевны внезапно зазвучал голосистый соловей, который, впрочем, очень скоро испугался мощи собственного соло и стал сползать в осторожную подпесню – а где-то в желудке у Ксаны Андреевны в это время взмахивала крыльями похожая на ветер белая бабочка.

Пять следующих дней прошли, как пять кругов на воде. Утром они завтракали вдвоем с Николаем. У Ксаны развился изрядный аппетит на сдобные булочки и фруктовые джемы – она даже начисто позабыла, что аристократкам негоже брать себе добавку. После завтрака он отправлялся работать, а она неторопливо шествовала к пляжу, где ее ожидало специально доставленное туда удобное деревянное кресло, на котором лежал сине-белый матрас, всякий раз радостно напоминавший Ксане Андреевне кинофильм «Полосатый рейс».

На берегу она проводила почти целый день – часы пролетали быстро, а минуты текли, как мед – тягуче и долго. Устав от солнца, она пряталась в тени скалы, купалась в море, слушала сердцебиение волн, наблюдала за метаморфозами облаков, ненадолго засыпала и читала чистую русскую классику.

Около пяти возвращалась в дом, где в ответ на ее улыбку Эльса наливала ей тарелку нарядного, с легкой дымящейся фатой, супа, в котором плавала всевозможная диковинная морская мелочь с романными наименованиями.

С Эльсой они так и не подружились, но молчание хозяйской родственницы больше не казалось Ксане враждебным – скорее, просто спокойным или, в худшем случае, равнодушным. Однажды гостья все же отважилась предложить свою помощь – ей даже удалось как-то объяснить, что она готова вымыть посуду. В ответ Эльса улыбнулась, открыла дверцу шкафа и показала посудомоечную машину, весьма смахивавшую на небольшую космическую ракету. Ксана поняла, что без ее содействия тут запросто обойдутся, и очень этому обрадовалась – а то ведь черта с два бы она разобралась с этой техникой!

После обеда Ксана отправлялась к себе в комнату – спала или сидела с книгой в меланхолично покачивающемся кресле у распахнутого окна, сквозь которое в дом залетало трепещущее, пахнущее розмарином полотнище ветра.

В девять семейство собиралось в столовой. Ксанины приготовления к ужину всегда были длительны и пристрастны – она придирчиво выбирала платье, медленно и тщательно накладывала свою условную косметику.

В самом начале вечера мальчики обычно обменивались с отцом несколькими короткими фразами, которые касались работы, потом же больше молчали. По телевизору показывали новости, Николай иногда переводил ей какие-нибудь сюжеты. Ни к местным, ни к общемировым событиям Ксана не испытывала ни малейшего интереса, но старалась это скрывать. Время от времени они с Николаем тоже говорили друг другу что-то легкое и неглубокое – как и в первый вечер, – но такого, как тогда, напряжения Ксана больше не чувствовала.

Позже, когда ночь слегка загустевала, они выходили на прогулку. Разговаривали по-прежнему мало, но зато внимательно прислушивались к интонации – следили за запятыми и опасались многоточий, которых с каждым вечером становилось все больше и больше…

Николай провожал ее до двери комнаты, целовал руку и желал спокойной ночи. Лежа в кровати, она снова пыталась читать, но ночью разумные чужие мысли почему-то не усваивались. Сон приходил не сразу, и его первое прикосновение вызывало у Ксаны легкую горечь разочарования. Впрочем, погружаясь глубже, уже почти в бессознательном, Ксана чувствовала, что разочарование переодевается в обещание – и спала она всегда очень сладко.

Пятый, последний полноценный день на острове выдался не по-сентябрьски жарким, с самого утра в воздухе звенел пчелиный зной. После завтрака Ксана поднялась к себе и на всякий случай проверила обратный билет – да, всё правильно, 15 сентября, аэропорт города Марсало, рейс на Санкт-Петербург в 12:40, время местное. Представила, как завтра в допетушиную рань на острове приземлится уже знакомый ей маленький самолет. Николай вместе с ней поднимется на борт по игрушечному трапу, убедится, что все в порядке, попросит пилота проследить, чтобы у нее не возникло никаких осложнений в большом аэропорту, произнесет что-нибудь формально-любезное, привычно поцелует руку – и уйдет!.. А она поднимется в неокрепшее утреннее небо, где очень скоро превратится в маленькую, но весьма категоричную точку…

«Точка» вдруг породила в душе у Ксаны Андреевны целый ряд коварно изогнутых вопросительных знаков. Вопросы формулировались стремительно и клевали Ксану в сердце, как нахальные вороны. Она их, как ворон, отпугивала. Они улетали – недалеко и ненадолго. В конце концов их собрался целый грай – и Ксана больше не могла притворяться, будто не слышит их истеричного клекота. – «Зачем он меня сюда позвал? Что ему было нужно? Если я ему нравлюсь, то почему он так странно себя ведет? Если он не влюблен, то какой во всем этом смысл? Языковая практика? Но почему он так мало со мной разговаривает? Что он собирается делать дальше?.. А я? Как я к нему отношусь? Он мне нравится, да? Я в него влюблена? Может быть, это и есть то самое чувство, которое… «на склоне лет»… «больней и безнадежней»?.. Неужели действительно последнее? И при этом безответное? Он же руки целует, но больше ничего не пытается!.. Что не пытается?.. Что это он должен пытаться?!..» – Тут Ксана Андреевна остановилась, обозвала саму себя старой дурой, после чего незамедлительно принялась саму себя жалеть.

А еще ей стало страшно оттого, что, не выдержав, она сама может выступить с какой-нибудь инициативой – выступить и всё испортить!.. Николай сидел за столом в кабинете, и, заметив его сквозь приоткрытую дверь, Ксана Андреевна бегом побежала на пляж от греха и искушения подальше.

То ли от жары, то ли от осознания того, что этот день последний, Ксану Андреевну охватило беспокойное томление – она заходила в воду, но тут же выходила на берег, садилась в кресло, раскрывала книгу, но читать не могла. Ей казалось, что ей хочется немного пройтись, но пройдя несколько метров, она чувствовала, что у нее заканчиваются силы…

Около полудня у моря неожиданно появился Николай с матерчатым зонтиком в руках:

– Что-то странное случилось с погодой. В предыдущие дни вам должно было хватать тени от скалы, но сегодня так жарко! – Николай раскрыл над ее полосатым креслом глубокий голубой купол.

– У вас голова не кружится? – спросил он.

– Да, есть немного, – осторожно ответила Ксана.

– Просто при высокой температуре действие эфирных масел усиливается. В результате головы у людей начинают вальсировать, а в душах происходят всевозможные мистические вещи… Не зря ведь монахи раньше использовали розмарин в качестве священного дымового растения…

Ксане Андреевне пассаж понравился, но виду она не подала и в ответ со старательным спокойствием сказала:

– Голова у меня слегка кружится, но по большому счету с ней все в порядке. С душой тоже. А запах я никогда не забуду. Поэтому я хочу побыть здесь сегодня подольше. Как никак последний день…