История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва Страница 17

Почувствовав мое смущение, Дженни снова взялась за Комету и шутливо журила:

– Что же до тебя, мисс ваше королевское высочество, думаю, мне придется звонить вашей королеве. Ну-ка быстро марш на пол! Я не шучу!

– Что-то я себя неважно чувствую, – пожаловался я через минуту из гостиной.

Вой пылесоса стих, и Дженни повернулась к дивану, на котором я лежал.

– Что вы сказали? – Я не успел ответить, как она нахмурилась и продолжила: – Плохо выглядите. Нездоровится?

– То ли боль, то ли лекарства расстроили желудок.

– Нельзя насытиться одним кусочком сандвича. Я бы вам что-нибудь приготовила, но у вас пусто в холодильнике.

– Вы не обязаны мне готовить. Я прекрасно справлюсь. Если не получится выйти в магазин, у меня много консервированного супа.

– Надеюсь, собаку вы кормите лучше, чем себя, – буркнула Дженни, возвращаясь к работе.

Пристыженный, я задремал под шум пылесоса, а через несколько часов проснулся от урчания и жестоких спазмов в животе. Помутневшее коралловое небо свидетельствовало о наступлении вечера. Дженни давно ушла, но оставила на полу рядом с моей головой большую пластмассовую миску. В нее-то и потекла у меня изо рта слюна, и по комнате распространился затхлый запах съеденного утром несвежего тунца. Внезапно изнутри поднялась тошнота, и я поковылял в ванную, изо всех сил пытаясь сохранить в чистоте ковер. В ванной меня вырвало, как мне показалось, из самых глубин существа, оттуда, где прячется душа. Волна за волной, словно взлеты и падения на «американских горках», повторялись спазмы. Время от времени я поднимал голову и видел Комету. Она выпятила крутую грудь, поджала передние мускулистые лапы к задним и, сидя в этой позе, будто парила над полом. Пока продолжалась моя пытка, она оставалась рядом.

Наконец буря пронеслась и океан успокоился. Я покинул место кораблекрушения и выбрался на островок дивана. Моей щеки коснулось что-то холодное, и я открыл глаза. Комета, тихонько поскуливая, тыкалась в меня носом и настолько явно выражала нежность и тревогу, что я, засыпая от изнурения, прослезился.

Ночью температура резко упала, и нагреватель трудился изо всех сил, чтобы сохранить в доме тепло. К утру мои мускулы свело так, что они превратились в холодные вздутия. Тело вытолкнуло из себя все, в том числе остатки болеутоляющих. Я оказался в трудном положении. Но меня еще больше беспокоило, что Комета со вчерашнего дня не гуляла. Однако она не выражала ни малейшего желания покинуть свой пост на полу около меня и не протестовала. Я же мучил верное, ни в чем не повинное существо, которое и так хлебнула в жизни горя. В семь утра я позвонил Ринди.

Она приехала через час. С ее появлением словно повеяло холодом, но этот холод ворвался в мой дом не с улицы. Лицо Ринди выражало тревогу и отвращение, и я чувствовал, что она из последних сил сдерживается, чтобы не накричать на меня.

– Что с вами?

Комета бросилась поздороваться с ней, и Ринди тут же сняла с крючка поводок. Она молча вывела собаку на улицу и захлопнула за собой дверь. А я в ответ на ее невысказанное осуждение крикнул в пустоту:

– Со мной все в порядке! Спасибо!

Борзая вернулась с явным облегчением и направилась к еде и миске с водой. Она успокаивалась после энергичного бега, но ее бока продолжали вздыматься и опадать. Ринди сняла пальто, сбросила туфли и объявила:

– Ну и вонь здесь у вас!

Я едва не заметил, что аура ее негодования была не менее тлетворна.

– Я позвонил Дженни, она придет и все уберет.

Ринди села на стул.

– Так вы считаете, что у вас пищевое отравление? Это может быть опасно. Надо бы вызвать врача.

– Нет. Рвота прекратилась два часа назад. Мне совестно вас беспокоить, но не могли бы вы принести мои лекарства? Они на прикроватном столике.

Ринди принесла бутылку с водой и стакан.

– Поймите меня правильно: я не отказываюсь помогать. Рада посодействовать, чем могу. Но я не в состоянии постоянно находиться рядом с вами. Вам нужно договориться с соседями, чтобы они проверяли, как дела у вас и Кометы. – Чтобы не позволить мне вклиниться в ее монолог, она поспешно добавила: – Я знаю несколько человек, выгуливающих собак. Хорошо, что вы наняли Дженни, но вам необходима поддержка посерьезнее.

– Понимаю.

Брешь в возникшем между нами барьере была пробита, и конструктивный разговор стал теперь возможен. Ринди продолжала упорно настаивать и называла имена людей, которые могли бы мне помочь. Но вдруг запнулась на середине фразы и подняла голову.

– Что это?

– Вы о чем?

– Слышите? Какой-то звук.

Я слышал: негромкий звук, словно что-то терлось друг о друга, будто кто-то потирал руки. Затем с треском, словно выпалили из ружья, распахнулась дверь. Я выпрямился и повернулся на грохот. Из спальни хвостом вперед появилась Комета. Приподнятый мускулистыми ногами зад смотрел в потолок, а голова касалась пола. Собака, вцепившись своими слабыми, поврежденными зубами в какой-то предмет, тащила его за собой, а он не хотел поддаваться. Наконец мощным рывком она выдернула его из двери и продолжала тянуть по ковру к дивану. Это оказалась тяжелая полотняная подушка собачьей постели.

– Решительная псина, – заявила Ринди.

Я ослаб, у меня кружилась голова, но при виде этой картины меня разобрал возникший где-то в животе похожий на блеяние хохот. Комета мгновение смотрела на меня, а затем без лишней суеты распласталась на подстилке.

Собачья кровать все еще находилась в гостиной, когда позже к нам пришла Дженни.

– Надеюсь, не вы ее сюда притащили? – спросила она тоном полицейского, требующего у водителя права и документы на машину. Я рассказал, что произошло, и она фыркнула. – Вы меня за дурочку принимаете? Чтобы я поверила, что наша королева сама притащила сюда постель и водрузила у всех на пути?

Я стал убеждать Дженни, что так оно и было.

Она с сомнением уставилась на собаку. Борзая ответила ей взглядом. Первой моргнула Дженни.

– Вот что я вам скажу: она соображает, что делает.

Комета, словно вылитая из бронзы, не шевелилась. Намекая, что стычка на почве территориальных разногласий еще не война, Дженни бросила по дороге в ванную:

– Пока не закончу, пусть подстилка остается там, где лежит, но прежде, чем я уйду, она вернется в спальню.

Комета, наморщив лоб, зарычала.

– Слушай, – произнес я, понизив голос, чтобы Дженни не услышала, – я-то тут при чем? Я в ваших распрях не участвую.

Уход Дженни я проспал, а когда проснулся, закат уже окрасил стены в розовато-лиловый цвет. Не успел я позвать Комету, чтобы выяснить, где она, как во входную дверь постучали, створка со скрипом отворилась, и в гостиную ввалилась молодая женщина с короткими темными волосами и двумя пакетами с едой.