Все могу - Инна Харитонова Страница 17

Она все-таки встала на законное место, порывисто вышла из машины и быстрым шагом направилась в редакцию. Вылетела из лифта и, не заходя к себе, минуя грустную секретаршу, ворвалась в кабинет главного. Лицо Сергея Петровича выражало отчаянную скорбь, он мрачно смотрел в телевизор и, когда Марина вошла, тут же выключил звук.

– Ты знал? Да? Знал! Ты у нас всегда все знаешь. – Голос Марины звучал истерично.

– Марин, послушай… – начал Сергей Петрович.

– Нет, это ты меня послушай! В Испании запретили корриду, и тореадоры остались без работы. Ты тоже останешься без работы, потому что твой бык Авдеева сдох. Морально и профессионально. Некого больше на смерть посылать.

Марина беспомощно посмотрела вокруг и увидела только цветы в горшках.

– Ты уйдешь отсюда и возглавишь ассоциацию цветоводов Москвы. Нет, это слишком большая должность для тебя. Ты будешь председателем секции флоксов и заберешь наконец свою блохастую белку с собой.

Сергей Петрович был снисходителен:

– Марина…

Раздался сигнал внутренней связи, секретарь громко объявила, что пришли из полиции.

– Конечно, самое время вызвать полицию. Как же я не догадалась? Нет, ты не будешь цветоводом. Ты будешь…

– Марина! – крикнул начальник и встал из-за стола.

Он прошел мимо Марины к двери. Марина осталась стоять среди кабинета, немного качаясь, как если бы она сидела в электричке, стоящей на платформе, а по соседнему пути пронесся экспресс и встречная волна качнула вагон. Ничего особенного – простая физика. Марина бросила взгляд на телевизор. Там был включен новостной канал. О чем играли пьеску? Конечно. Сюжет про взрыв. Марина взяла пульт и включила звук. Жаль, поздно, корреспондент прощался. Марина хотела было совсем выключить новости, но диктор отрепетированным тревожным голосом объявил:

– Сейчас мы возвращаемся к главной теме выпуска… – Значит, взрыв – уже не главная, поняла Марина. – Напомню. В провинции на юго-востоке от Багдада была подорвана американская автоколонна. Во время взрыва погибли восемь американских военнослужащих и находившийся в одной из машин предположительно гражданин России. Сейчас подтверждается, что погибший – россиянин. Его личность устанавливается. Посольство России в Ираке пока не дает других комментариев. Мы будем следить за развитием событий…

И как будто во всем мире случился энергетический кризис, стало темно, а из нее вынули глаза – «Вырви глаз и выбрось». Почему Марина сразу поняла, что этот россиянин ее муж? Потому что одна беда не ходит. Потому что у ее мужа, как у частиц лютона, фотона и глюона, не было массы покоя. Потому что она его давно уже не любила, а любила свои хорошие воспоминания, связанные с ним. Потому что нитка, на которую она нанизывала разные цветом и весом бусины своей любви, резко закончилась. Видимо, от этого Лешу не держала ее любовь, и он искал ее в других местах, а находил лишь красные, желтые, прозрачные и блестящие шарики – Маринины бусины. А сам стоял на зыбучем песке – в прямом и переносном смысле, – и в итоге этот песок – в прямом и переносном смысле – победил.

Степень сложности всех последующих событий можно сравнить с процессом численного решения дифференциального уравнения воспитанником старшей группы детского сада. МИД, американское консульство, пачки бумаг, горы документов. Военное положение в стране, откуда надо было перевозить тело. Марина сначала вздрагивала – тело, потом ей какой-то из ответственных внешнеполитических сотрудников сказал: «А по-вашему, лучше называть труп?» Это было невозможно и тянулось бесконечно. И только когда все кончилось совсем, Марина уехала.

Индире нравилось ходить по дому в сабо – шлепанцах на деревянной подошве. Стук-стук. Деревом по дереву. И удобно – Марина всегда могла узнать, кто идет. Марина привыкла, что Индира с ней как с маленькой. Входила в комнату, раздвигала шторы особым торжественным и синхронным движением рук, Марина видела до этого похожий только в иллюстрированной Библии Шнорр Карольсфельда в главе о Вознесении Илии. В комнате становится светло, а в окно лился, как из брандспойта, свет. Это Индира называла светолечением.

Каждый день она входила в комнату Марины и каждый день находила ее в одной и той же позе. Марина лежала на кровати, подтянув ноги к животу. Тарелка с фруктами полная. Чай не выпит. Заметно, что только «Абхазские рассказы» – книга на тумбе – меняла свое положение. Обязательно Индира брала книгу в руки и спрашивала с заметным акцентом:

– Интересно?

Марина тусклым голосом отвечала:

– Очень. Особенно рассказ «Соулах оплакивает Тохуца».

– Читать «Абхазские рассказы» в Абхазии – это хорошо. Лежать и не вставать – плохо. Ты бы встала.

Индира села на кровать и погладила Марину по голове:

– Хачапур будешь? А хочешь, чебурек сделаю? Чебурек и пива холодного. Хочешь? Сухумского?

Марина повернулась, бледно улыбнулась и вздохнула:

– Не хочу ничего. Закрой шторы.

– Ора! Ты вот лежишь, плачешь. Так и весна пройдет. И лето пройдет. Жизнь пройдет. Леша хороший был. Он жизнь любил. И ты вставай. Он, когда раньше к нам приезжал, с матерью еще, всегда смеялся. Мы думали – дурачок. А потом поняли – просто веселый. И ты с ним стала приезжать, тоже всегда смеялись. – Индира спрыгнула с кровати и показала, как Леша и Марина смеялись. – Так смеялись, что у нас стекла звенели. Что теперь? Хочешь все море слезами залить? Никакое горе не больше моря. Вставай!

Индира, может, и не имела права вот так с Мариной. Она не была родственницей, даже подругой не была. Просто знакомой. В ее пицундский дом Леша с Мариной приезжали почти каждое лето. А до Марины Леша ездил в этот дом с матерью. Не родственники. Но люди, которые временами рядом росли и жили. Индира за это время похоронила мужа. Его убили. На грузино-абхазской войне. Или как ее еще называли? Высшая стадия грузино-абхазского конфликта. Эта стадия оказалась неоперабельной и чрезвычайно разрушительной. Общие потери достигли двадцати тысяч человек за год. Абхазы победили, но проснулись в ином измерении. Из некогда богатейшей республики они стали бедной страной с неопределенным политическим статутом автономии. Кто в этом виноват? Как всегда, виновата баба, и имя ей – геополитика. Они выиграли войну, но не подписали договор о мире. До сих пор… А Индира осталась после войны без мужа, без родителей, одна с двумя маленькими детьми. Вот она точно могла рассказать Марине, как пережить горе, но Марина никого не слушала, все одно твердила:

– Это все из-за меня. Ему со мной плохо было, и он ездил-ездил.

– Прости, дорогая, но у него с головой плохо было и с ногами. Носило его – подай бог ноги – куда только ни попадя.

Индира села на кровать напротив Марины. В доме все было устроено для сезонных отдыхающих.

– Ты ни в чем не виновата. Так жизнь. Помнишь, у нас с Алладином ребеночек умер. Менингитом. В чем наша вина была? – Индира подошла к окну, посмотрела в сад и на цветущие мандарины. – Люди очень быстро живут. Не мало. Просто быстро. Хотят время перегнать, везде успеть. А время им говорит: не надо, не спеши. Живи спокойно…