Мечтатель - Иэн Макьюэн Страница 17

Перепуганный Питер вспомнил, что надо объяснить тете, кто он такой.

– Авава… – начал было он и вдруг вырвался из воды, словно ракета из подводной лодки, и приземлился на белое полотенце, широкое, как двор.

Его вытерли, припудрили, завернули в пеленку, застегнули в пижаму, отнесли в спальню и уложили в кроватку Кеннета. Тетя Лора спела ему веселую интересную песенку про барашка, который подарит мешки шерсти своим знакомым.

– Еще! – крикнул он. – Унга!

Тетя спела ее еще раз. Потом поцеловала его, подняла бортик кроватки и тихо вышла из комнаты.

Питер запаниковал бы, но песенка обрадовала его и сделала сонным. Вечернее солнце играло на сдвинутых занавесках, занавески таинственно волновались. Птицы запускали невозможные трели. Он внимательно слушал. Что ему делать? Что, если завтра Лора уедет домой и заберет его с собой? Он хотел сесть и подумать, но так устал, что не мог оторвать свою громадную голову от матрасика.

Он услышал, что открылась дверь и кто-то идет по комнате. Между перекладинами появилось лицо Кэт. Она ухмылялась.

– Кэт, – прошептал он. – Вытащи меня отсюда. Иди за палочкой.

Она помотала головой.

– Будешь знать теперь.

– Мне надо уроки делать, – взмолился Питер.

– Кеннет за тебя делает.

– Кэт, он все напортит. Я отдам тебе шарики. Все, что хочешь.

Она улыбнулась.

– Такой ты гораздо симпатичнее.

Она просунула руки между перекладин и пощекотала ему живот. Он не хотел смеяться, но справиться с собой не мог.

– Бай-бай, – прошептала она и исчезла.

Утром Питер, обалделый от сна, продолжавшегося будто полгода, был перенесен вниз, в кухню. Заплывшими глазами он смотрел с высокого стульчика на свою семью.

Они махали ему руками и весело, нараспев говорили: «С добрым утром, Кеннет».

– Вак, – просипел он в ответ. – Вак, окх. Я не Кеннет. Я Питер.

Все обрадовались его ответу. Теперь он заметил мальчика за дальним краем стола. Кеннет поместился в тело Питера и его школьный костюм. Он смотрел на Питера с нескрываемым отвращением, от которого в воздухе шла черная рябь.

Мальчишка отвернулся. Он отодвинул от себя тарелку и вышел из комнаты. Питера шибануло холодной неприязнью, и он немедленно заплакал.

– Что случилось, миленький? – стали спрашивать вокруг.

– Он меня не любит, – хотел пожаловаться Питер, – и мне это ужасно обидно. Ва-а ваба лама нюю!

Ему вытерли слезы. Кеннет и Кэт ушли в школу, родители побежали на работу, и через полчаса, переодетый в чистую пижаму, Питер сидел на полу гостиной. Он был заперт в манеже, а Лора хлопотала наверху.

Теперь наконец он мог обдумать способ побега. Где-то в доме лежала волшебная палочка сестры. Если бы только помахать палочкой у себя над головой…

Ухватившись толстыми слабыми ручками за перекладины загона, он сумел встать. Голова чуть-чуть не доставала до перил.

Поставить ногу было не на что, а чтобы перелезть через перила, не хватало сил. Он сел. Надо, чтобы кто-то вынул его из загона. Надо, чтобы Лора спустилась сюда.

Он собрался уже крикнуть ей, но тут его внимание привлек ярко-желтый кирпичик под ногами. «Желтый, желтый, желтый», – пел кирпичик. Он дрожал, он сиял, он тихо пел. Он был очень нужен. Питер нагнулся, схватил кирпич, но рука почти не ощутила его. Он поднес кирпичик к лицу и чувствительными губами, деснами и зубом обследовал деревянистую, желтоватистую, квадратистую вещь и понял ее полностью.

Потом он увидел красный пластиковый молоток, такой красный, что чувствовал жар его цвета лицом. Ртом, языком и слюнями он прошелся по всем его выпуклостям, углам и складкам.

За этим и застала его Лора десятью минутами позже: он с удовольствием жевал ногу игрушечного кенгуру.

День прошел в слитной череде забав, трапез, послеобеденного сна. Изредка Питер вспоминал, что надо поискать волшебную палочку, но тут же мысли вытеснял увлекательный вид пищи, такой хорошей, что хотелось погрузиться в нее всем телом, или щекотание забавных песенок со странными идеями, которые требовали полного напряжения ума, – про старушку в башмаке, или про Шалтая-Болтая, или про птиц в пироге. Или же он замечал еще одну вещь, которую надо немедленно сунуть в рот.

В конце дня, после сна, тетя Лора перенесла его вниз и посадила на пол, на этот раз – не в манеже. Сон освежил Питера, и он решил попробовать снова. Волшебная палочка, наверное, в кухне. Он пополз к двери, но заметил слева от себя пару ног в знакомых туфлях – его туфлях. Взгляд его поднялся от ног к лицу мальчика в кресле. Мальчик хмурился.

На этот раз Питер подавил страх. Он знал, что есть только один способ покончить с этим недоразумением. Он ухватился за ногу, встал и, пыхтя от усилий, обратился к Кеннету без околичностей.

– Слушай. Ты перестань на меня так смотреть. У тебя нет причин не любить меня. Я ничего плохого не сделал. Я правда хороший.

Пока он говорил эти слова, в комнате посветлело, она перевернулась и уменьшилась. И оказалось вдруг, что Питер сидит в кресле, а малыш Кеннет стоит у него между ног и пытается что-то ему сказать.

Питер поднял малыша и усадил себе на колени. Кеннет с любопытством протянул руку и толкнул Питера в кончик носа.

– Пахп! – громко сказал Питер.

Малыш отдернул руку, короткий испуг на его лице сменился улыбкой, и он засмеялся. Если бы Питер сказал самую умную, самую смешную и дурацкую шутку на свете, она и то не рассмешила бы никого сильнее, чем это «Пахп» – Кеннета.

Питер посмотрел поверх головы малыша на Кэт в другом конце комнаты.

– На самом деле я не думаю, что он монстр. Знаешь, вообще-то он мне нравится.

Кэт молчала. Она ему не поверила.

– Нет, правда, – продолжал Питер. – По-моему, он замечательный.

Кэт хмыкнула. Она опустила волшебную палочку.

– Если ты правду говоришь, тогда пойдешь со мной и повезешь его в парк в коляске.

Она была уверена, что от такого испытания он откажется.

– Да! – к ее изумлению, сказал Питер. С малышом на руках он встал. – Пошли. Он там увидит много удивительного.

Кэт тоже встала.

– Питер, что на тебя нашло?

Но брат ее не услышал. Он нес Кеннета в переднюю, распевая во все горло: «Ты скажи, барашек наш, сколько шерсти ты нам дашь…»