Хранитель забытых вещей - Рут Хоган Страница 16

Порша швырнула рукопись на стол с таким неистовым презрением, что та перевернула чашку и впитала в свои страницы издевку кофейного цвета.

– Черт, черт, черт!

Она выругалась и стала собирать промокшие листы, а потом торопливо сунула их в середину шаткой кучи под названием «скользкая дорожка» – как раз перед тем, как Бомбер заскочил в комнату.

– Там сейчас льет как из ведра, сеструха. Ты промокнешь до нитки. Хочешь, зонтик одолжу?

Порша посмотрела вверх, а потом по сторонам, будто пытаясь найти надоедливую муху, после чего обратилась к комнате в целом:

– Во-первых, никакая я тебе не сеструха. Во-вторых, я зонтиками не пользуюсь, я ловлю такси. И в-третьих, ты пытаешься от меня избавиться?

– Да! – крикнула Юнис, поднимаясь по лестнице; это было нечто невообразимое: закутанная в непромокаемый плащ Юнис, промокший Дуглас и булочки.

Она поставила Дугласа на пол, булочки положила на стол Бомбера, а плащ, с которого стекала вода, повесила на вешалку.

– Думаю, понадобится лодка побольше, – пробубнила она, незаметно мотнув головой в сторону Порши.

Бомбер еле сдержался, чтобы не засмеяться. Юнис заметила это и начала напевать устрашающую мелодию из «Челюстей».

– И что за ахинею несет эта смехотворная девица на этот раз? – закудахтала Порша со своей жердочки.

– Всего лишь кинематографическая отсылка к неблагоприятной погоде, – радостно ответила Юнис.

Поршу такой ответ не удовлетворил, но сейчас ее волновало другое: Дуглас подъехал к ней так близко, как только мог, и явно собирался отряхнуться.

– Уберите эту проклятую крысу от меня! – прошипела она, отступая назад, и тут же упала на стол Юнис, разметав ручки, коробочки и скрепки по всему полу.

Юнис унесла Дугласа в кухню, где утешила его булочкой. Грубость Порши привела к тому, что Бомбер наконец лишился самообладания – а оно у него было просто выдающимся. Его всегдашнее радушие соскользнуло с лица, словно оползень после шторма. Его будто молния пронзила. Он схватил Поршу за руки и поднял со стола Юнис.

– Убери это! – потребовал он, указывая на устроенный ею беспорядок.

– Не говори глупостей, дорогой, – бросила она, беря сумку и ища в ней помаду, явно чтобы скрыть удивление и замешательство. – Это делают специально обученные люди.

– Однако их сейчас здесь нет, правда? – Бомбер кипел от злости.

– Дорогой, но ты же здесь, – сказала его сестра, подкрашивая губы алой помадой. – Будь так добр, вызови мне такси.

Она, раскрасневшись, бросила помаду обратно в сумку и зацокала по лестнице своими нелепыми каблуками, чтобы дожидаться машину, которую, как она знала, вызовет ее брат.

Набирая номер, Бомбер в который раз сокрушался по поводу того, что давным-давно потерял сестру – ту маленькую девчушку, которая ловила каждое его слово, ездила на раме его велосипеда и приносила ему личинки, когда он ходил на рыбалку. За это он съедал ее брюссельскую капусту, научил ее свистеть и раскачивал на качелях «до неба». Но та сестра стала частью далекого прошлого, а сейчас у него была только ядовитая Порша.

Он услышал, как дверь такси захлопнулась и машина отъехала.

– Уже можно заходить? – Юнис выглянула из-за двери, ведущей в кухню.

Бомбер посмотрел на нее и виновато улыбнулся.

– Прости за все это, – сказал он, указывая на пол возле ее стола.

Юнис широко улыбнулась:

– Это не твоя вина, босс. В любом случае, никто не пострадал.

Они принялись поднимать вещи с пола и раскладывать их по местам.

– Я поспешила с выводами, – сказала Юнис, бережно поднимая маленький предмет.

Это был медальон с изображением девушки с цветами; стекло внутри золотистой рамки разбилось. Она нашла этот медальон, когда возвращалась после собеседования, и держала на столе с самого первого дня. Он был ее счастливым талисманом. Бомбер осмотрел поврежденную вещицу.

– Я его починю, – сказал он, пряча медальон в конверт.

Бомбер направился к лестнице, не сказав ни слова. Юнис закончила спасать вещи и подмела пепел. Не успел закипеть чайник, как Бомбер вернулся, насквозь мокрый, но с широкой улыбкой – у него снова было хорошее настроение.

– Часовщик на Рассел-стрит заверил меня, что поменяет стекло не позднее завтрашнего дня.

Они наконец-то принялись за чай с булочками, и Дуглас, зная, что Порша уехала, прикатился в комнату в надежде на добавку.

– Знаешь, она не всегда такой была, – задумчиво сказал Бомбер, размешивая чай. – Я понимаю, что в это тяжело поверить, но в детстве она была очень милой. И чрезвычайно веселой, как для младшей сестры.

– Да ну? – Юнис сомневалась в этом по вполне понятным причинам. – И что же произошло?

– Имущество двоюродной бабушки Гертруды.

Приподнятые брови Юнис показывали, что ей это интересно.

– Гертруда была тетей моей мамы – богатая, избалованная и чертовски раздражительная. Она так и не вышла замуж, но дочку всегда хотела. К сожалению, в маме она даже девочку не видела: ее невозможно было подкупить ни дорогими куклами, ни красивыми платьями. Может, ей повезло бы больше, подари она маме пони или железную дорогу… Ну, в любом случае… – Бомбер надкусил булочку, и повидло брызнуло на подбородок. – С Поршей дело обстояло иначе. Мама вмешивалась: отказывалась от особо щедрых подарков, противостояла мегере Гертруде – лицом к ее горгульему лицу. Но когда Порша выросла, влияние мамы неминуемо уменьшилось. Взбешенная тем, что она называла «мамино ревнивое вмешательство», тетушка Герти отомстила ей после смерти. Она оставила наследство Порше. Наследство было огромное. Конечно же, Порша не могла им пользоваться, пока ей не стукнуло двадцать один, но это не имело значения. Она знала, что оно у нее есть. Она и пальцем не пошевелила, чтобы стать творцом своей жизни, а просто ждала, когда жизнь случится. Видишь ли, наследство Гертруды – оно как диадема с дефектом: худший дар в мире. Порша стала богатой, но диадема лишила ее какого-либо понимания цели.

– Слава богу, что я не богата до неприличия, раз деньги так влияют на девушек, – пошутила Юнис. – Ну а насколько неприлично ее богатство?

– Оно несметно.

Юнис убрала посуду после чаепития и вернулась к работе.

Очевидно, Бомбер до сих пор переживал из-за истерики Порши.

– Надеюсь, ты не жалеешь о своем решении работать здесь.

Юнис изобразила жуткий оскал.

– «Я точно рехнулась, раз оказалась в таком дурдоме!» ^[19] – процитировала она, имитируя голос Джека Николсона.

Бомбер с облегчением рассмеялся, поднимая лист бумаги, который валялся под столом, и скомкал его. Юнис, вскочив на ноги, подняла руки: