Звезда Одессы - Герман Кох Страница 16

— Чао, — сказал он и подмигнул мне.

Я помахал Ришарду Х. В зеркальных стеклах его солнечных очков отражались стремительно вращающиеся крылья ветряка, и я не знал, видел ли он меня и ответил ли на мое приветствие.

И тут моя машина не завелась.

Я громко выругался, в третий раз поворачивая ключ зажигания, но под капотом раздался только усталый, постепенно затухающий скрежет, словно издыхающее насекомое потирало лапками. Я почувствовал жжение в глазах и уронил голову на руль. Мне вспомнился тот день — это было не больше года назад, — когда я впервые въехал на этой машине на улицу Пифагора.

Давид только что вернулся домой из школы. Вспоминаю выражение его глаз, устремленных на машину, припаркованную у края тротуара. Он даже не дал себе труда подойти поближе и стоял у нашей двери, держа руки в карманах.

— «Опель», — сказал он.

Голос звучал скорее покорно, чем насмешливо, но было что-то в его тоне, из-за чего название марки вдруг резануло мне по сердцу.

— А что не так с «опелем»? — спросил я.

И сразу пожалел об этом: черт побери, я хорошо знал, что не так с «опелем». Защищая «опель», я еще больше отдалялся от своего сына.

— «Опель» есть у господина Вервурда, — сказал Давид.

Я поднял брови — будто задумался о том, кто такой господин Вервурд. Между тем я просто пытался выиграть время. Господин Вервурд был учителем географии, преподававшим в классе Давида. Он надевал черные носки с коричневыми сандалиями, а книги и бумаги носил в матерчатой сумке с выцветшей надписью, которая напоминала о давней демонстрации в защиту мира. Вместо того чтобы заниматься своим делом и вещать о том, столицей какой страны является Улан-Батор и что за растения разводят в бассейне Миссисипи, он прожужжал им все уши историями о несправедливом отношении к третьему миру и значении ветроэнергетики.

— У Гитлера тоже был «опель», — сказал я, входя позади сына в коридор.

Но это было просто сотрясением воздуха — я видел в кинохронике, как фюрер принимает парад в черном «фольксвагене»-«жуке» с открытой крышей. К тому же мне казалось, что ему больше подошел бы «мерседес».

Давид обернулся. Вид у него все еще было грустным.

— Точно, — сказал он. — И Гитлер здорово оплошал с войной. Во всяком случае, так нас учат в школе.

И теперь, на парковке у Северного пирса Вейк-ан-Зее, я проклял «опель» еще раз, громко, не жалея крепких слов.

Я поднял голову от руля и откинулся назад. В зеркале заднего вида показалось отражение серебристого «мерседеса» с открытой крышей. Почти одновременно я услышал голос Макса.

— Так ты едешь или нет? — крикнул он. — Или предпочитаешь бегать?

По пути в Амстердам я сделал несколько нерешительных попыток воскресить общее прошлое, но Макс нечленораздельным ворчанием дал понять: хотя он может вспомнить названные мной имена одноклассников и учителей, сами они его нисколько не интересуют. Места для пассажиров на заднем сиденье «мерседеса» было в обрез. Я посмотрел на мелькающие мимо дюны, потом на лицо Ришарда Х. в зеркале заднего вида. Ришард Х. явно получал удовольствие от своей спортивной манеры вождения. Прежде чем сделать поворот направо, он полностью уводил машину на левую половину дороги; щебенка так и разлеталась из-под задних колес, когда он при выходе из виража еще сильнее давил на газ.

Сначала я пытался сохранять равновесие на заднем сиденье, упершись одной рукой в боковую стенку, но у «мерседеса» не было задних дверей, а значит, и подлокотников или других выступов, которые могли бы служить опорой. Похоже, машина не была предназначена для перевозки пассажиров сзади, и при очередном повороте я изо всех сил старался сделать так, чтобы меня не швыряло из стороны в сторону.

В жилой зоне Вейк-ан-Зее Ришард Х. сбавил скорость, и я хотел было наклониться вперед, чтобы спросить Макса, как поживает Сильвия, но тут он нажал кнопку на щитке. Из динамиков в дверцах и более мощных колонок в задней полке раздался треск. Мелодия показалась мне смутно знакомой, но я узнал ее только по припеву. «Clowns to the left of me / Jokers to the right / Here I am / Stuck in the middle with you», [18]— пел голос, который я пока еще не связывал ни с именем певца, ни с названием группы — лишь с пресловутой сценой из «Бешеных псов», в которой Майкл Мэдсен (Мистер Блондин) включает радио, чтобы под эту песню отрезать ухо у привязанного к стулу полицейского.

— «Воровское колесо», [19]— ответил Макс, когда я спросил его, чья это песня и в самом ли деле она из «Бешеных псов».

Потом мы опять помолчали, и я уже не ожидал услышать от Макса что-нибудь еще, как вдруг он захихикал. Он достал новую пачку «Мальборо» из кармана рубашки и разорвал целлофан упаковки.

— В первый раз я ходил на этот фильм с Сильвией, — смеясь, сказал он. — Когда тот гость с открытой опасной бритвой начал свою пляску, ей стало страшно смотреть. Она крепко зажмурилась. Перед тем, как он отрезает ухо. Но ведь так ничего не увидишь. Зачастую выходит смешно — люди клянутся и божатся, будто видели то и это, а сами изо всех сил жмурились. В «Бешеных псах» показывают этого… как его… Мистера Блондина, который действительно занимается ухом, но все происходит за кадром. Показан только результат: он дует в отрезанное ухо и говорит: «Do you hear me?» [20]Но бедная Сил по сей день упорно твердит, что эта сцена у нее перед глазами, что он действительно отрезает это ухо опасной бритвой.

— Оп-ля! — сказал Ришард Х., на повышенной скорости переехав через «лежачего полицейского». Родители с детьми в колясках остановились, чтобы посмотреть вслед «мерседесу». Я увидел, что Макс тоже надевает солнечные очки, и обругал себя за то, что оставил свои дома. Когда Макс, не оглядываясь, протянул мне пачку сигарет, я не стал медлить ни секунды. Глубоко затянувшись, я оперся рукой о заднюю полку и стал постукивать пальцами в такт «Stuck in the Middle with You». [21]

При съезде к Велсенскому туннелю нас подрезали два парня в ярко-красном «фольксвагене-гольф», не дав «мерседесу» влиться в общий поток. Ришард Х. громко выругался; еще в туннеле он обогнал по правой полосе микроавтобус и синий «вольво»-универсал, а потом резким движением руля бросил машину на левую полосу. Сзади раздались возмущенные гудки. «Вольво» замигал фарами.

— Fuck off! [22]— прорычал Ришард Х., сорвав с себя солнечные очки и с размаху швырнув их на заднее сиденье.

Еще не доехав до южного выхода из туннеля, мы сели на хвост маленькому красному «гольфу». Вместо того чтобы сбавить ход, Ришард Х. дал газу.