Это я, Дюк - Тина Юбель Страница 16

41

Что ты делаешь, спрашиваю я Дюка; давай что-нибудь поделаем. Обязательно. Мы должны снова что-нибудь поделать. Или во что-нибудь поиграть, все равно. Не хочу, говорит мне Дюк по телефону, всё в каком-то смысле уже позади. Или всё в лом. Я слышу, что он курит. Это действует мне на нервы. И все равно давай что-нибудь поделаем, говорю я и сам себе действую на нервы. Не появилась ли у тебя в последнее время потребность заботиться о ком-то, говорит Дюк, а если да, то заведи себе собаку. Я говорю, у меня не потребность заботиться, а скука. Все равно заведи себе собаку, говорит Дюк; а не пошел бы ты, говорю я и кладу трубку. Проклятие, говорю я телефону. Поделаю что-нибудь другое, говорю я, но не делаю ничего другого, по крайней мере, ничего такого, что можно было бы назвать игрой.

42

Давай во что-нибудь поиграем, Дюк, говорю я Дюку. Я не знаю, говорит Дюк, нет вдохновения. И зачем? Чтобы провести время, говорю я. Тогда хоть не так скучно. Мне ничего не приходит в голову, говорит Дюк. Мне даже не приходит в голову, что мы тут забыли. Дюк сидит напротив меня в кафе и пьет кофе. Я смотрю на свое отражение в его темных очках и вижу, что на мне тоже темные очки и я тоже пью кофе. Солнечный день. Поэтому очки. Вокруг нас много молодых людей, и все они безобразны. Дюк прав, я тоже не знаю, что мы здесь забыли. У молодых людей солнечное настроение и солнечные разговоры и мало одежды, почти все загорелые. Такое впечатление, что все они скоро умрут от рака кожи, говорю я Дюку; Дюк говорит, да, но потом снова отрастут новые молодые люди. Наверное, он прав. Чем дольше смотришь, тем больше кажется, что попал не туда. О'кей, давай сначала свалим отсюда, Дюк, говорю я, сначала свалим, а потом посмотрим. Как хочешь, говорит Дюк, но я не знаю, что от этого изменится. Все равно, говорю я: у тебя невроз от хорошей погоды, говорит Дюк. У меня просто невроз от людей, у которых хорошая погода, говорю я, и я прав. Потом я говорю надменной официантке, чтобы она принесла счет. Официантка воспринимает это как нахальство, потому что считает себя более хипповой, чем мы. Я оставляю ей право так думать и не оставляю чаевых. Куда, говорю я; Дюк говорит, какая разница, может быть, погулять. Мы идем гулять к реке, но река тоже подверглась набегу любителей хорошей погоды, они усыпали пляж подобно нефтяным пятнам. Они веселые и загорелые и пьют колу. Река выглядит заплесневелой, ветра нет. Здесь полный отстой, говорю я, пойдем еще куда-нибудь. Куда тебе надо, говорит Дюк; все равно, говорю я. Не знаю, говорю я. Давай просто пройдемся. Мы просто проходимся. Улицы на такой жаре пахнут плесенью. Мы идем по улицам и курим, просто так. Что делает Сабина, говорит Дюк, наверное, чтобы что-нибудь сказать. Что-то важное, говорю я, по крайней мере, она так говорит. Ах, говорит Дюк. Да, говорю я. Это хорошо, говорит он. Да, говорю я. И что, говорит Дюк; и ничего, говорю я. Но иногда она действует мне на нервы. Или я действую ей на нервы, что более вероятно. Ах, говорит Дюк. Мы идет по более шикарным улицам, где меньше пахнет. И собачьего дерьма на тротуарах тоже меньше. Но зато больше людей, более шикарных. Люди непрерывно покупают вещи, которые потом носят в разноцветных пакетах. Что бы ты сейчас купил, если бы стал богатым, спрашиваю я Дюка. Дюк курит и размышляет. Забавно, но точно не знаю, говорит он. Может быть, клевый пиджак. Или черный «додж». Может быть, уехал бы. Не знаю куда, но в любом случае далеко. По крайней мере за океан. И конечно же первым классом, с выпиванием шампусика и смущанием стюардесс. Звучит неплохо, говорю я. Я говорю, может быть, нам следовало бы разбогатеть. Нам бы нужно завести гараж, основать компанию по производству программного обеспечения и выйти на биржу. Или, может быть, мы станем суперхакерами и переведем деньги из банка на счет на Каймановых островах и потом полетим первым классом на Каймановы острова, если, конечно, выясним, где это. Не хочу портить тебе настроение. но мы же дуб дубом в программном обеспечении, говорит Дюк. Откуда это? Мы могли бы научиться, а насчет настроения — это из «Чужих-II». Мы уже слишком стары. Поезд ушел. К тому же у нас нет даже приличного компьютера. Дюк стоит рядом со мной у витрины магазина электроники и разглядывает выставленные за стеклом компьютеры и компьютерные причиндалы. Рядом с компьютерами стоят стиральные машины. Забавное сочетание. Я тебя уже спрашивал, тебя зовут Дюком в честь Дюка Нукема, говорю я Дюку; нет, говорит Дюк, я Дюк и стал им первый. Это Дюка Нукема назвали в честь меня. Я бы должен получать за это свою долю прибыли. На подставке разместились невероятно дорогие ноутбуки с невероятно высокой разрешающей способностью и видом настоящих снобов. В стекле отражаются делающие покупки люди с пакетами. Они торопятся сделать покупки. Скучно, говорит Дюк. Я хочу домой, давай пойдем домой. Давай украдем компьютер, говорю я. Что, спрашивает Дюк, что конкретно ты собираешься украсть; компьютер, говорю я. Ты же сам говоришь, что вряд ли мы сможем стать суперхакерами, если у нас не будет приличной машины, так что давай ее украдем. Точно, говорит Дюк, это ты колоссально придумал, такой компьютер ведь совсем крошечный. Может быть, для начала ты украдешь хотя бы диск. Я украду компьютер, говорю я. Безусловно, говорит Дюк. Это я обязательно хочу увидеть. Увидишь, говорю я, ты пойдешь со мной: помирать так вместе или что-то в этом роде. Очень даже возможно. Ну ладно. Иди сразу за мной, Тейлор, говорю я Дюку; Дюк молчит, а потом говорит: Yes, Sir, и идет за мной. Мы заходим и идем мимо дисков, и стиральных машин, и людей к компьютерам. Выбирай, говорю я Дюку. Дюк говорит что-то насчет ушей от мертвого осла, похоже, он в меня не верит. Он прав. Я и сам в себя не верю. Что я тут, собственно говоря, делаю, приходит мне в голову. С другой стороны, мне нравится слегка идиотское выражение заинтересованной растерянности, которое несет на своем лице Дюк; это новое выражение лица ему явно к лицу. Мне кажется, у меня точно такой же вид растерянного идиота. Я ухмыляюсь. Дюк ухмыляется тоже. Я тебе не верю, говорит он. Что я тут, собственно говоря, делаю? До сих пор понятия не имею. Предположим, выбрасываю адреналин, потому что целая стая сердец стучит у меня в груди и ушах. Сила двух сердец, думаю я невпопад, но это не страшно-вору всё в пору. Невероятно. По всему телу начинают расти и подниматься дыбом волосы. Банзай, думаю я. Возьми монитор, говорю я. Я возьму процессор. И не оглядываться. All right, Sir, говорит Дюк. Он берет монитор. Я беру процессор, осторожно, двумя руками. Он тяжелый. Пластиковый корпус имеет температуру тела. Перед глазами мелькают кадры, а я никак не могу выбрать между Клинтом Иствудом в «Алькатрасе» и Ганибалом Лектером, но сейчас это не имеет значения, я подумаю об этом позже. Адреналин, кстати сказать, следует хватать и удерживать, как электрическую изгородь. Идите сразу за мной, Тейлор, говорю я Дюку. Сэр, живыми нам отсюда не выбраться, говорит Дюк. Я говорю, положитесь на меня, и думаю, он был бы полным идиотом, если бы положился на меня, но, похоже, он полный идиот. Из отдела дисков слышны музыка и люди, которые шаркают ногами и бормочут что-то невнятное. Двигаюсь в проход мимо принтеров, налево, в другой проход — в сторону кассы, под потолком мне видна табличка «Касса». В потолок вмонтированы галогеновые лампы, должно быть достаточно новые; галогеновые лампы отрасли в универмагах не так давно. Раньше всегда были эти пакостные подвесные потолки с небольшими дырками и, наверное, с килограммами асбеста. Что вызывает универмаговый рак. Я думаю, что я думаю о гадостной ерунде. Проход со сканерами. Здесь все неестественное. Касса всего в паре метров от нас. Естественно, перед самым выходом, чтобы никто не прихватил ничего лишнего. У кассы делающие покупки люди с покупательными пакетами. Если я не ошибаюсь, мы с Дюком тащим как раз компьютер вместе с монитором. Интересный набор. Что ты делаешь? Что я делаю, собственно говоря? Я кричу. Я кричу кассирше, что мы ненадолго заберем его с собой, кричу и удивляюсь, что мне удалось не только отыскать в собственной глотке голос, но и получить настоящее удовольствие от того, насколько профессионально скучно он прозвучал. Все как было задумано. Хотя я, конечно, не уверен, что меня слышно, — все эти сердца стучат так громко. Но меня слышно. Кассирша кивает в щель между двумя покупателями. Я награждаю ее сухой, очень деловой улыбкой настоящего профи. Выход ждет нас с камерой в руках. Хорошая камера. Дюк рядом со мной. Он поворачивается и желает кассирше приятного аппетита. Кассирша не поднимает голову, у нее проблемы с покупателями. Слышен шум кондиционера. Подходя ближе, я смотрю на сигнализацию справа и слева от выхода и задаю себе вопрос, есть ли на компьютерах штрих-код, как на шмотках, и не устроим ли мы тут переполох; с другой стороны, я еще ни разу не видел, чтобы на сигнализацию в универмагах хоть кто-нибудь отреагировал. Рядом с выходом выставлены пожарные сигналы. Стоят всего пятьдесят девять марок. Совсем недорого, думаю я. С ними мы, кстати, ни за что бы не прорвались, говорю я Дюку. Я знаю, говорит Дюк и ухмыляется. Я тоже ухмыляюсь. Мы ухмыляемся сами себе через стеклянную дверь и, как ни удивительно, стоим на улице среди увешанных покупками и пакетами людей, которые торопливо бегут мимо нас или плетутся нога за ногу. Только вперед, говорит Дюк, пока не убедимся, что прорвались; да, говорю я, быстро, но не слишком быстро; это, кстати, очень похоже на «Твин Пикс». Мы идем быстро, но не слишком быстро, вперед; вперед, между спешащих и бредущих не спеша, и еще дальше за угол, а потом мы вьемся вокруг людей и одновременно продвигаемся вперед, быстро и даже очень быстро. Мы бежим до тех пор, пока не останавливаемся, чтобы набрать в легкие воздух и отсмеяться. Я не верю, смеется Дюк; я тоже не верю, смеюсь я. Давай возьмем такси, говорю я потом, ни один человек не может одновременно нестись, тащить компьютер и смеяться. Да, говорит Дюк, возможно, за нами по следу уже идут секьюрити, может быть, как раз сейчас они перекрывают улицы. Он подзывает одно из такси, которые с голодным азартом крутятся вокруг носильщиков пакетов. Такси останавливается. Мы с воодушевлением и добычей кидаемся на заднее сиденье. Поезжайте за этой машиной, не успев отдышаться, говорит Дюк водителю, побыстрее, пожалуйста. Водитель смотрит на нас тупо и скорее даже медленно, — ну да, он же не виноват, может быть, перед нами студент-философ; куда, спрашивает он. Вывези нас отсюда, шеф, говорю я, пока весь магазин не взлетел на воздух. Мы с Дюком смеемся до колик. Студент-философ беспомощно таращится; нужно меньше баловаться наркотиками, а впрочем, какая разница. Я говорю бедному парню, куда нас везти, и привожу его в восторг. Сигарету, говорит Дюк; еще бы, говорю я. Мы курим. Замечательные сигареты. У меня в ушах все еще звенит, но уже тише и тише. Соответствующая предписанию формация V, говорит Дюк; это из «Чужих-II», говорю я, для меня истинная радость работать вместе с вами, говорю я. Мы смеемся и курим. Сигарета хороша до безобразия. Надо делать это почаще, говорю я Дюку. Да, говорит Дюк, интересно. А сейчас давай попросим нашего рулевого остановиться у бензоколонки, купим пива и пойдем учиться быть хакерами. Конечно, говорю я. А потом мы сотрем все данные в стране и переведем себе безумно много долларов. На Каймановы острова, говорит Дюк. Точно, говорю я, хороший план. Только нельзя попадаться. Не будем, говорит Дюк. Для этого мы слишком крутые. Да, говорю я, я знаю.