Muto boyz - Павел Тетерский Страница 16

Уткнувшись головой в угол, я печатал чью-то очередную трудовую биографию. Биография была долгой и неинтересной, как книжка Чернышевского «Что делать?». Я думал о том, что вот, блин, есть же на свете такие работяги, чья трудовая эпопея не умещается на листе А4, а ещё — на заднем плане — о приятных предпраздничных заморочках.

Чикатило сильно опаздывал на работу. Сидя за своим шатким столом, я не особо переживал по этому поводу, пока ко мне не подошёл Донсков. Всем своим видом он не предвещал ничего хорошего.

— Я бы попросил вас пройти за мной, — сухо сказал он. Этот человек всех называл на «вы» — меня, как и всех остальных, это просто бесило.

Он вывел меня в прихожую, в которой сидел, нахохлившись, дед-Строчок, и указал пальцем на что-то бесформенное, лежащее на том месте, где обычно медитировал прапорщик:

— Что ЭТО????

Я уже понял, что ЭТИМ был Чикатило. Он одновременно умудрился свернуться в клубок и разметать по кушетке все конечности — он напоминал иероглиф, я не знаю, как это объяснить, такое можно только нарисовать или снять на видео. Его левая штанина, закатанная до колена, обнажала не первой свежести гриндер и волосатую икру с царапиной. Царапина почему-то выделялась из общей картины и мешала воспринимать всё остальное. Чикатило издавал какие-то странные трансцендентальные звуки. Он спал.

— Разбудите ЭТО, — приказал мне Донсков. Я, как утка, гоготал вовнутрь, до икоты и наворачивающихся на глаза слёз.

Чикатило просыпаться не хотел и вообще не выказывал признаков живого человека. Когда же минут через пять он всё же продрал глаза, я посмотрел в них и всё понял. Чикатило был накурен, но накурен так, как не снилось даже самому Великому Джа.

— Чик, иди домой, — уговаривал я. Но он смотрел на меня красными глазами, в которых были одни зрачки, и не понимал происходящего. Его глазные яблоки постоянно закатывались, а веки слипались, как у Вия. Он улыбался. Ему было хорошо.

Судя по всему, Чик курил всю ночь и всё утро. Курил много, рискуя потерять сознание или поймать лютую измену. Как ему удалось добраться до работы, никто не знал. В каком бы вонючем метро ни находилось во время этой дороги Чикатилино тело, его разум витал в иных сферах и с телом ничего общего не имел. Было ясно, что спать он не ложился и замертво упал только здесь, в офисе, чуть-чуть не добравшись до своего кресла.

С Чикатилой надо было что-то делать: вокруг начинали кучковаться клерки. К тому же все с минуты на минуту ожидали явления Человека-Ружья: какразвэто время суток он обычно очухивался после ирландского паба и на отходняках приходил на рабочее место.

Я попросил Мишеньку пробежаться по этажам и поискать нашатырного спирта — в офисе мошеннической конторы «Каскад+» не было даже аптечки, но тогда мне это сыграло на руку. Секретаршу Таню, которая тоже сидела в нашем кабинете и мешала мне осуществить задуманное, я послал к кадровикам, якобы за Чикатилиным телефоном. Сам же взвалил его на плечи и потащил под свой рабочий стол. Дед-Строчок что-то шамкал вдогонку, но мне было не до него.

Чтобы скрыть обкуренного Чикатилу от посторонних глаз, мне пришлось перевернуть свой стол, и теперь мои коленки упирались в его стенку, которая раньше прижималась к офисной стене. Оставалось надеяться, что метаморфоза не будет замечена, а утративший опору стол не развалится. Когда все пришли, я сказал, что Чик очухался и пошёл домой, что у него плохо с сердцем.

Всё было очень хорошо, всё было так хорошо, что не могло не закончиться плачевно. Человек-Ружьё в тот день так и не смог перебороть отходняк и в офисе не появился. Поняв это, тихо срисовался и Донсков. Никто ничего не заметил, и даже Строчок никому ничего не сказал. Скорее всего, он был уже полностью во власти склероза и болезни Альцгеймера, но тщательно это скрывал.

Забегал Кульков, и даже тогда всё было хорошо.

Плохо было то, что ближе к вечеру мне пришлось на час отъехать. А когда я вернулся, мой стол стоял под углом к стене, скособочившись и нарушая законы физики. Под ним валялись опрокинутые бумаги, а пишущую машинку кто-то вообще переставил на подоконник. Секретарша Таня смотрела на меня исподлобья и враждебно, как на отрицательный персонаж фильма «Чужие».

Ничего не сказав, я пошёл на кухню, где клерки обычно кипятили чаёк и готовили скудные обеды из говёной лапши «Доширак». В принципе можно было туда и не ходить, потому что я и так прекрасно знал, что там происходит. Я знал, что там сидит Чикатило и выё…ывается.

На кухне собрались почти все. В эпицентре сборища стоял засявканный стол, на котором Чик восседал по-турецки с видом хозяина положения. В руках он держал сувенирный самовар, прежде стоявший в нашем кабинете на шкафу и никогда не использовавшийся по прямому назначению. Его рубашка была расстёгнута до пупа, а шнурок на одном из гриндеров развязан. Стена напротив него была заляпана разрывами цвета чая «Пиквик» — видимо, Чикатило бросал в неё использованными пакетиками.

Чикатило поглаживал сувенирный самовар, почему-то мокрый, и гнал. Он гнал так, как может гнать только очень накуренный человек.

— Глобальные Менеджеры знают толк в корабельном деле, — вещал он с блаженной улыбкой. Его глаза уже раскрылись, но всё ещё выражали неадекватное понимание происходящего. — Стучат их топорики, звенят их колокольчики. Жужжат их пилы. Менеджеры — они, как пчёлы, они постоянно работают. Их целый рой… Они обучались мастерству в Голландии, как Пётр Первый… Пётр Первый курил амстердамский сканк… И менеджеры курят, менеджеры любят амстердамский сканк… И я люблю амстердамский сканк — все любят амстердамский сканк. Но дело не в этом. Дело в том, что менеджеры строят корабли… Да, у них скоро будет всемирный флот, настоящий флот… Вы что-нибудь понимаете во флоте? Я понимаю, я был морпехом… Флот — это сила, и менеджеры — это сила. Менеджеры плюс флот — о, это грозное оружие! Но есть ещё одно, куда более грозное оружие. Это Кульков. Кульков! Коля Кульков! Вот кто Самый Адмирал Всемирного Флота Глобальных Менеджеров! Вы его ещё не знаете, он ещё не показал свою силу. Он с нами со всеми ещё станцует ламбаду, вот так!

С этими словами Чикатило набросился на Мишеньку и начал танцевать с ним ламбаду. Мишенька с отбивался, но как-то вяло и не по-солдатски. Как и с подобает клерку, он всё пытался свести на шутку, на идиотскую корпоративную шутку. (Для таких людей вся их жизнь — затянувшаяся корпоративная шутка.) А Чикатило всё прижимал и прижимал его. При этом он во всю глотку орал: «Кульков! Кульков!»

— Вот так, — сказал Чикатило, отпуская Мишеньку. — Кульков поднимет наш флаг, а всех, кто не с нами, он вздёрнет на реях. Он специально отрежет себе ногу, чтобы быть похожим на Джона Сильвера. Он настоящий флибустьер, он будет жесток и беспощаден, а на плече у него будет сидеть огромный попугай ара, да? И менеджеры пустятся во все тяжкие, и их весёлый роджер тут и там будет пугать акул… И океан вспенится под вёслами их галер… И спины дельфинов будут указывать им правильный путь…

Я подумал, что надо его отсюда уводить как можно быстрее. Я уже было сделал шаг по направлению к его столу, но вдруг остановился. Потому что вдруг понял, что делать этого я не хочу. Потому что мне нравилось происходящее. Потому что мне было смешно, потому что мне уже минут пять было смешно, а я по привычке сдерживал смех, из-за спины ожидая появления Донскова, Кулькова или Человека-Ружья. Но никаких Ружей не было, а были только клерки, которые пытались улыбаться и на которых мне было насрать. А если копнуть поглубже, то получалось, что и на всех остальных мне тоже было насрать. И я присел на корточки и начал смеяться.