Утреннее море - Маргарет Мадзантини Страница 14

Она больше не могла выносить этой ссылки, куда ее отправили вместе с родителями, этой жизни, до краев полной триполийскими воспоминаниями. Мир шел вперед, и надо было кидаться в этот мир, чтобы сделать его лучше. Везде царила социальная несправедливость, люди погибали на рабочем месте, совершались убийства невинных. Нанесенная их семье рана была не единственной.

Так выросла эта стена.

Запах родного дома, пропитанного ностальгией, стал для нее невыносим. Неудачники, которых она считала виновниками своих неудач. Отец, вырезавший из газет все статьи про Ливию, про декадентскую авантюру итальянцев.

Раза два в год они ездили к родственникам в Катанию. Анджелина подружилась со своими двоюродными братьями. Санта и Антонио улыбались, поедали лимонные пирожные, но все равно выглядели изгнанниками. Они притворялись, что поглощены беседой, но на самом деле все это их не интересовало. Оба молча сидели рядом друг с другом: Санта положила сумку на колени, Антонио вертел в кармане десятилировую монетку. Им не терпелось уехать.

Им хотелось вернуться в привычную ссылку, где можно будет жаловаться сколько душе угодно, вздыхать до бесконечности.

Анджелина стала убегать из дома, хлопая дверью.

Одновременно она училась — и узнала подлинную историю итальянского колониализма. Они были депортированы, экспортированы вместе с римскими колоннами, орлами и факелами агонизировавшей империи.

Антонио придерживался умеренных взглядов и голосовал за Итальянскую республиканскую партию Лa Мальфы.

Но в самом начале была вина итальянцев. В прошлом остались не только тончайший песок и чистейшие линии барханов и пальм в оазисах.

Там были также летучие трибуналы — судьи, которые высаживались из самолетов посреди пустыни и после ускоренных процессов приговаривали к казни десятками и сотнями. Там было рождественское дерево, увешанное вместо игрушек мертвыми бедуинами.

Вито смотрит на море.

Мать однажды сказала ему, что любое западное общество опирается на прошлые злодеяния, на коллективную вину.

Его мать не любит тех, кто провозглашает себя невиновным.

И тех, кто берет ответственность на себя. Вито думает, что это разновидность высокомерия.

Анджелина утверждает, что и ее нельзя считать невиновной. Ни один народ, покоривший другой народ, нельзя считать невиновным — так говорит она.

Еще она говорит, что не хочет плавать в море, где тонут корабли.

Нет ничего хуже старой динамитчицы. Она все время закладывает взрывчатку в твои мысли.

Нет ничего хуже матери, которая непохожа на других матерей. Той, которая не носит закрытой обуви, чья сумка почти пуста: сигареты, ключи от дома, десять евро — все. Сумка, неспособная удивить, как и ее жизнь.

Однажды Вито уйдет от нее. Они всегда жили вдвоем. Свет в доме горел только у нее, ни у кого другого. Раскрытые книги на диване. Вечная студентка. После пятидесяти она начала ссыхаться. И вот она приказывает ему: Не горбись! Не кури!

Тогда он берет ее за плечи, говорит, что Фальконе и Борселлино курят и еще не умерли от этого.

Она часто произносит такие слова — бессмысленные, падающие в пустоту. Отражающие ее видение мира — горькое, но по-прежнему живое.

Однажды Вито уйдет от нее. И кажется, она этого не страшится. Ей даже хочется, чтобы сын учился за границей.

Ей больше не нравится Италия. Но она продолжает учить итальянскому ребят из средних классов — и не пропускает ни дня по болезни.

Бывшие ученики матери приходят к ней, из всех сил сжимают ее в объятиях. Она варит им кофе и смотрит на них, выросших.

С раннего детства, когда они стали плавать на остров, Вито страдал морской болезнью. Он становился зеленым. Анджелина клала ему на лоб свою ладонь, всегда прохладную, и говорила, что надо найти на горизонте неподвижную точку, а потом не отрывать от нее взгляда.

Вспоминая об этом, Вито снова чувствует, как ему плохо, как его выворачивает наизнанку, словно унесенный волнами полиэтиленовый пакетик. Он снова ощущает прикосновение прохладной руки, приподнимающей его голову и указывающей неподвижную точку, на которую нужно смотреть.

Он ищет на горизонте неподвижную точку.

Он ищет что-нибудь такое, что поможет ему преодолеть тревогу, которая беспричинно охватывает его по утрам. Стоит проснуться — и вот она, первая мысль: Что я буду делать, встав с кровати?

Вито смотрит на море. Море напоминает сеть, которая колышется и приносит улов. Он думает о своей матери. У нее обнаружили рак груди и прооперировали. Мать вернулась домой — как будто ничего и не было. Внешне она ничуть не изменилась. Вито вел себя грубо, разорвал на мелкие кусочки ее пачку сигарет. Анджелина укусила его за руку.

Кто знает, кем она себя мнит.

А затем Анджелинино море стало закрытым.

Она вышла замуж за сицилийца-норманна, веснушчатого блондина. Адвоката-цивилиста, защищавшего шлюх и несовершеннолетних из неблагополучного квартала Сан-Берилло. Анджелина перевелась на неполную ставку. Родился Вито. Последовал развод. Бывший муж Анджелины теперь помогал разводиться богатым катанийцам.

И вот одним прекрасным днем запрет отменили. При желании они могли съездить в Триполи по обычной туристической визе.

Седьмое октября, День эвакуации, когда праздновалось изгнание из Джамахирии итальянцев-убийц, переименовали в День дружбы. Каддафи сделался другом Берлускони, другом Италии. Он явился со своими амазонками, на ногах — атласные туфли. Шампанское в бедуинской палатке. О терроризме и взорванных самолетах — больше ни слова. Он стал первым арабским лидером, осудившим атаку на башни-близнецы. Тысячеликий актер хотел для себя новой роли — посредника в Средиземноморье. Да он надеется получить Нобелевскую премию мира! — смеялась Анджелина.

Промывая брокколи, бабушка Санта приговаривает: История — это сороконожка, и каждая нога ступает в свою сторону, а туловище — это мы.

Дедушка Антонио умер, так и не увидев Триполи, хотя мечтал об этом до последнего часа. Он мечтал о белых стенах, о кафе на корсо Сичилия, где играл в бильярд. Ему покупали чай с мятой — ненастоящий, из супермаркета.

* * *

— Мама, я хочу поехать.

Это Вито потащил ее туда.

Он устал от этой истории, оборвавшейся в одном месте.

Так они и вернулись: Анджелина, ее мать и Вито, который никогда там не был.

Он зашел на «Google Earth», прогулялся по Триполи с помощью мыши.

Анджелина даже не подошла к компьютеру.

Несколько дней она ходила с отсутствующим видом, втянув голову в плечи, оглушенная разными мыслями.

Взбудораженная, клала вещи в сумку и тут же вынимала их. Говорила только о тамошнем климате, о том, что от тмина может быть понос и надо взять с собой таблетки.