Печатная машина - Марат Басыров Страница 13

— Мы перебудили весь этаж, — тихо смеялась она потом, прижимаясь ко мне остывающим телом.

— Что ты наделала? — шептал я в ответ и таял от ее дыхания.

— Мне все равно, — выводили ее губы. — Скоро мы все умрем. Все погибнем.

Вот кто действительно сошел с ума, думал я во тьме, с ужасом пытаясь разглядеть ее черты. Ее болезнь была сильнее моей во сто крат.

— Я спасу тебя, — шептала она. — Спи, солдат. Я тебя спасу.

Летуны продолжали маршировать на плацу и горланить свои дурацкие песни. «Ебать наши лысые головы, — выводили они, приспосабливая дебильную свою речовку под строевой шаг, — ебать-колотить нас всех, если мы кого-нибудь боимся. Пусть распахнутся перед нами ворота ада, мы пройдем пехотным строем по главной его улице и заставим отсосать любого, кто встретится на нашем пути».

Я слушал этот бред и потихоньку охреневал от такого кощунства. Послушать их, сам черт этим мудакам был не страшен в диком их запале. Сейчас, сидя на подоконнике с сигаретой в зубах, я понимал, насколько глубоко все они были поражены, насколько сурово искалечены, и, чтобы излечиться, каждому из них не хватило бы жизни. Господи, твердил я про себя как заведенный, спаси и сохрани. Спаси и помилуй, Господи.

Теперь сестра приходила каждую ночь. Она была не очень красива, как выяснилось, но какая мне была разница. У нее были те же глаза, которые целых три недели изучали меня, испытывая то ли на прочность, то ли на слабину. Теперь они также испытывали меня своим блеском. В них я находил то, что до сих пор не хватало мне все это время, что я был без нее. Каждую ночь она выпивала, высасывала меня до дна, до последней капли, чтобы утром я мог проснуться чуть обновленным, нежели ложился вчера. Это ли было ее спасением, или оно ждало меня впереди, я старался не думать, а просто как можно больше брать из того, что она мне давала.

Мои двери были открыты, и я мог шататься по коридорам госпиталя, но я не делал этого. Что я мог там увидеть? Свободу? Ох-хо-хо, это смешно звучало! Свободы здесь не было. Свобода была только в ней, в некрасивой медицинской сестре с офигенными ногами, между которыми как раз и открывались врата свободы. У моей спасительницы были две девочки и муж — капитан-особист, но, кроме всего этого, она обладала подлинной высотой, несмотря на свой небольшой рост. Я входил в нее, и она поднимала меня на эту высоту, и у меня захватывало дух от открывающейся мне свободы.

Наконец майор справился с моей болезнью. По крайней мере, он так решил. Снова приходили офицеры и заглядывали мне в рот, цокая языками. Они восхищались проделанной работой. «Да, — говорили они, — Палыч (майор) — мастер, бляхо! Поставил на ноги, буквально с того света вытащил пацана. Мастер, что и говорить».

Майор млел от удовольствия, похлопывая меня по плечу, а я стоял с открытым ртом и вместо благодарности испытывал ненависть. Я был подопытным кроликом, только и всего. Я был лысой черепахой в коробке из-под обуви. Я был черт знает кем.

Уколы прекратились, последняя таблетка была проглочена.

Наступало время прощания.

Наутро за мной должна была приехать машина, но до этого должна была прийти она.

Я ждал ее, боясь сомкнуть глаза. Боясь пропустить самый первый момент ее прихода. «Этот раз будет последний», — стучало в моей голове. Последний.

Она вошла и включила свет.

Ослепленный, я сел на кровати.

— Одевайся, — она вывалила мне на колени мою одежду. — Живо.

Ничего не понимая, я принялся судорожно одеваться.

Она смотрела на меня, и я видел, как дрожат ее руки.

Наконец я натянул сапоги, надел шинель и шапку. Подпоясался ремнем.

— Готов? — в ее глазах стояли слезы.

Я кивнул, не в силах что-либо сказать.

Каким-то шестым чувством я понял, что происходит. Что должно было сейчас произойти.

Мы вышли за порог, и она отперла входную дверь в торце коридора. Сразу пахнуло морозным воздухом. В голове стало ясно и пусто. Она пропустила меня на крыльцо. Передо мной чернело небо с мириадами звезд. Слева желтела половинка луны.

Я обернулся к ней.

— Беги, — сказала она и вдруг перекрестила.

Я молча смотрел на нее.

— Беги, — повторила она.

И я побежал.

Я бежал, стараясь не думать, кого я оставлял за своей спиной и что ждет меня впереди. Я бежал без всякого желания оглянуться, в страхе вместо женского силуэта в прямоугольнике света увидеть вырастающий на горизонте огромный ядерный гриб. Я бежал к тому, от чего пытался скрыться более месяца назад, понимая, что скрыться невозможно. Теперь понимая очень хорошо. Мой бег был легок и прозрачен. С каждым шагом я все больше растворялся в ночном воздухе. Который уже не обжигал моих легких. Потому что я. Постепенно. С каждым вдохом. Становился им.