Необычайная коллекция - Бернар Кирини Страница 13

«Так вот, этот маленький, с виду обычный роман — на деле самая удивительная многоступенчатая книга из когда-либо написанных; на первый взгляд он впечатляет меньше, чем тринадцать романов Ласпальера, потому что выглядит скромнее, но я думаю, он лучше, как по замыслу, так и по воплощению. На сегодняшний день это жемчужина моей коллекции. Скажу вам больше — я сам не уверен, что постиг его до конца».

История, рассказанная в «Утренних холодах», иными словами, то, что прочтет и почерпнет невнимательный читатель, — лишь видимая поверхность книги, верхушка айсберга. «Как лежат у нас под ногами всевозможные геологические пласты породы и руды, так и в этом романе есть невидимые глазу залежи, до которых можно добраться, если копнуть поглубже». Итак, в этом романе кроются другие романы, повести, эссе, молитвы, стихи, каламбуры, словесные игры, бесчисленное множество незримых текстов — Гулд называет их «подкнижьями», — к которым Эркюль не дал нам ключей, предоставив читателю отыскать их самому. «Первое подкнижье, которое показал мне Барон, найти довольно просто: его можно обнаружить, читая через слово — только каждое второе. Это другая история, с теми же персонажами, но совсем непохожая на первую. Она не столь гладкая по стилю, но, на мой взгляд, более глубокая. Далее Барон показал мне, что первые буквы на четных страницах образуют акростихи. Затем, открыв для меня две эти двери, он предоставил мне самому отыскать остальные».

И с тех пор Гулд без конца перечитывает «Утренние холода» вот уже пятнадцать лет, находя в них каждый раз все новые тайны:

— сонеты (если брать первую и последнюю строчку с каждой страницы, а разделение на главы обозначает их начало и конец);

— липограммы (ни одной буквы n в главе XI, насчитывающей двадцать шесть страниц);

— скрытые тексты, если читать каждую вторую букву или каждую третью, в зависимости от страницы, — иногда на одной и той же странице можно получить несколько вариантов, читая каждую вторую, каждую третью или даже каждую четвертую букву (высший изыск — страница 201: в четырех полученных текстах рассказывается одна и та же история с четырех разных точек зрения);

— эротические рисунки, если соединить карандашом все буквы к на развороте;

— и так далее и тому подобное.

«Только мы, немногие в мире франкофонии — перевести “Утренние холода” на иностранные языки, разумеется, невозможно, — знаем, что стоит за рассказанной историей, и постоянно ищем новые скрытые смыслы. Мы обмениваемся нашими открытиями на ежегодном симпозиуме; тех, кому удается выследить, так сказать, самую крупную дичь, поздравляют как героев. В этой связи не могу удержаться, чтобы не сказать вам, что я как минимум трижды снискал восхищение моих собратьев: первый раз, отыскав маленькое эссе о смерти, спрятанное в предпоследних буквах всех слов книги; второй — обнаружив ошибку одного из наших предшественников, который будто бы распознал новеллу на диагонали север-запад/юг-восток нечетных страниц (что меня не убедило, так как у этой якобы новеллы смазанный финал, в то время как Эркюль требовал от всех своих скрытых текстов полного совершенства); и наконец, третий, которым я особенно горд, — доказав, что Эркюль поместил на тридцати последних страницах свое завещание, которое можно расшифровать, читая первое слово последней строчки, затем второе слово предпоследней, третье предпредпоследней и так далее. Нотариус Эркюля заверил мою находку, чем я горжусь больше, чем всеми моими шахматными победами, вместе взятыми».

Улыбнувшись, Гулд продолжил:

«Ага! Я уже вижу в ваших глазах азарт золотоискателя! Вы умираете от желания добавить новый ключик к этой связке, не так ли? Это по-человечески понятно и не исключено: в “Утренних холодах” скрыто так много, что каждый может, вообразив себя старателем, решить, что достаточно просеять книгу через решето, чтобы добыть самородок. Что ж, я дам вам почитать мой экземпляр. Как знать? Быть может, вам повезет! Но осторожней, не уподобляйтесь иным читателям Эркюля, тем, что, одержимые идеей получить именной ключ (а каждому вновь открытому дают имя первооткрывателя), начинают мудрить и выдумывают алгоритмы, которые якобы помогут им проникнуть в глубинные пласты романа. Некоторые и вовсе ударяются в шарлатанство: вместо поисков ключа, который откроет очередное подкнижье, они сочиняют это подкнижье сами (все на свете истории можно написать, исходя из “Утренних холодов” — знай переставляй буквы), а потом выводят соответствующий ключ, уверяя, что он дан Эркюлем».

Я продолжал машинально вчитываться в первые страницы «Утренних холодов», невольно ища какой-то ключ, — эта книга уже затянула меня, как китайская головоломка, — но тут мой друг мягко взял ее у меня из рук и поставил на полку.

«По зрелом размышлении, — сказал он, — давать ее вам почитать — плохая идея. Вы рискуете кончить, как я, как все мы, читатели Эркюля. С тех пор как я открыл для себя “Утренние холода”, читая что бы то ни было, неизменно спрашиваю себя, не спрятал ли автор подкнижье в своей книге, нет ли в ней подполов и подземелий и не надо ли мне копнуть поглубже. В поисках подкнижий я больше не читаю: я исследую, прощупываю, копаю вдоль и поперек, проклиная Эркюля, который не дает мне просто прочесть историю».