Смерть Вронского - Неделько Фабрио Страница 13

Это произошло через пять дней после того, как капитан первого класса вернулся с военного совещания.

Капитан сориентировался раньше других, и как только летящие с улицы камни разбили первые окна казармы, он, услышав звон стекла и крики солдат, выскочил из библиотеки, где в тот момент находился, и бегом спустился по лестнице на второй этаж, где был балкон. Открыв дверь, он оказался на свежем сентябрьском воздухе.

Кажется, именно в этот момент начался дождь, потому что когда он глянул в мрачно распростершееся над ним небо, встретившее его удивительным для этого времени года холодом, то ощутил на щеках и на лбу первые крупные капли. Над его непокрытой головой (пилотку с пятиконечной звездочкой он, в спешке, так и оставил на вешалке у входа в библиотечный зал) теснили друг друга серые дождевые облака, над лесом глухо зарокотал гром. Стиснув руками ограждение балкона, он почувствовал, что его ногти впились в мокрое и жесткое дерево, в висках стучало, он опустил взгляд, чтобы увидеть происходящее на улице.

Около сотни горожан, перекрыв уличное движение, собралось перед входом в казарму, заставив перепуганных часовых укрыться во дворе за тяжелыми железными воротами. Вышедшего на балкон капитана первого класса толпа увидела тут же, стоило ему появиться, несколько камней просвистело справа и слева от него, зазвенело еще одно разбитое окно.

Послышались крики:

— Оккупанты, убирайтесь из Хорватии!

И еще:

— Долой военный переворот!

И:

— Да здравствует наша демократия!

И:

— Хорватия не боится генералов!

И потом скандирование:

— Геншер — Геншер! Геншер — Геншер!

Но действительно встревожило его то, что пока еще не было очевидно опасным, — в глубине площади, лежавшей перед казармой, заслоняемые отсюда ветками и листвой, копошились какие-то люди в форме и слышался звук моторов.

Покинув балкон, он спустился на первый этаж.

На экстренное совещание собрались все офицеры и унтер-офицеры, последним, в сопровождении дежурного, появился полковник.

— Построение личного состава проводилось? — первым делом задал вопрос полковник. И, получив утвердительный ответ, продолжал: — Есть дезертиры? — Ответы прозвучали вполголоса, невнятно, но опять же утвердительно. — Сколько? Кто такие? — подгонял он рапортовавших новыми вопросами.

Точного числа сбежавших этой ночью солдат пока никто не знал, однако вполне логично было предположить, что утром в казарме не досчитались нескольких албанцев, венгров, словенцев и, само собой разумеется, хорватов. Более того, с утра среди офицеров поползли слухи, что в бега пустились уже и македонцы.

Несмотря на то, что часовые как во дворе, так и в коридорах, внутри громадного здания казармы, уже получили строжайшее указание проявлять особую бдительность и, похоже, неукоснительно его выполняли, сбежать из казармы не составляло большого труда — для этого надо было просто пробраться на зады гарнизонного комплекса, к пустующим старым складам и спортплощадке, и преодолеть довольно высокий и опутанный густой колючей проволокой забор, который отделял армейскую территорию от начинавшегося за ней леса. Было и еще одно обстоятельство, которое сейчас, в военное время, доставляло и полковнику, и подчиненным ему офицерам особенные неприятности. Между оградой и опушкой леса проходила местная узкоколейка, по которой довольно часто курсировали товарные поезда, и машинисты намеренно замедляли здесь ход, чтобы беглецы успели преодолеть препятствия и вскочить на подножку вагона. Пакостность железнодорожников усугублялась еще и тем, что после каждого удачного побега они, прибавив скорость, давали длинный издевательский гудок!

— Прикажите личному составу заняться чисткой оружия. Занятий на плацу сегодня не будет, — нервозно приказал полковник, и как раз в тот момент, когда он уже повернулся, чтобы уйти, капитан первого класса спросил:

— И это все, что вы можете нам сказать, товарищ полковник?

Повисла тишина, в которой раздававшиеся на улице крики звучали еще более пугающе.

— На данный момент да.

— А что же будет с нами, с армией? — настаивал капитан первого класса. — Не пройдет и часа, как ополченцы и милиционеры окажутся здесь.

— То есть как «что будет с армией»? — возмущенно выкрикнул полковник. — В аналогичной ситуации в Петрине местный гарнизон обстрелял центр города из орудий и минометов, в Осиеке, в казарме «Милан Станивукович» офицеры, такие же, как вы, вместо того чтобы задавать ненужные вопросы, расстреляли на месте двух солдат, которые отказались выполнять приказ и открыть огонь по местным жителям, угрожавшим военным. И вы еще спрашиваете, «что будет»? Вот что будет! Мы будем защищаться! Оружия и боеприпасов у нас более чем достаточно!

Наступило непродолжительное замешательство.

— Но они утверждают, что мы напали на них! — решительно произнес капитан первого класса.

— Отставить! Молчать, капитан! Отставить! Если бы я лично не знал вашего отца, коммуниста, который с первых дней войны участвовал в партизанской борьбе, я бы вас немедленно арестовал! — Он резко повернулся к остальным. — Вы что, до сих пор не поняли, что это тоже война? Что напали на нашу армию? Что это мы стали жертвой агрессии? Что эти камни бросают сейчас в нас?

— Это ложь, товарищ полковник! Мы вовсе не жертва, мы агрессоры! Это мы напали на подразделения территориальной обороны Словении, это мы сейчас воюем против отрядов народного ополчения и частей МВД Хорватии, это мы завтра двинемся на Боснию и Герцеговину… — говорил капитан первого класса с такой убежденностью, что можно было не сомневаться — у него найдутся сторонники.

— Вы завтра же отправитесь в Вуковар, да, именно в Вуковар, капитан, клянусь памятью моей матери и моих товарищей из КОСа, [7]я сделаю это, да, да, не сомневайтесь, именно туда я и пошлю вас! — Полковник решительно взмахнул рукой.