Стремнина - Галина Шкавронская Страница 13

Костик переживал впервые настоящую любовь. Вставал чуть свет и, наскоро позавтракав, мчался к Марии, чтобы вместе идти в университет. Его теперь не было видно целыми днями. Возвращался домой усталый, но окрылённый. Ему хотелось обнять целый мир! Их чувства были взаимными. Ребята много гуляли, общались. Маша, под стать Костику, была эрудированной и начитанной девушкой. И это ещё более послужило их быстрому сближению.

Марина Михайловна, естественно, не могла удержаться от вопросов — что да как? — и сын делился с ней своими планами. Он уже грезил свадьбой.

— Так в чём же дело? — с улыбкой спрашивала мать. — Может, сватовство организовать? — На это сын с грустной ноткой в голосе заметил, что родители Маши считают, что ей ещё рано замуж, надо, мол, сначала закончить университет.

Машенька была единственным ребёнком в семье инженера и учительницы, мать её родила в двадцать семь. Всё своё свободное время родители отдавали единственному чаду, видя в дочке главный смысл своего существования. Казалось, так будет длиться бесконечно долго. И вот на тебе, дочь влюбилась!.. Это было, как снег на голову! Они были не готовы к тому, что посторонний человек может увести их Машу из родного дома, оторвать её от любящих родительских сердец, и поэтому старались, насколько это было возможно, препятствовать наступающим переменам.

Марине Михайловне же, напротив, хотелось, чтобы дети поскорее воссоединились, не растеряв ни крупицы своего счастья. Их будущее казалось ей радостным, полным гармонии. Молодая семья — это так прекрасно! Она уже всей душой полюбила будущую невестку. Девушка замечательная, семья — примерно того же уровня, как её собственная, значит, не должно возникнуть никаких проблем! Пусть ребята пока спокойно учатся, а ребёнка родят, когда будут к этому готовы и морально, и материально.

Марина Михайловна вспоминала, как она, выйдя замуж, вскоре забеременела, срок родов падал на декабрь, на то время, когда она должна была защищать диплом. Как же быть? Марина спросила совета у матери, а та неожиданно изрекла: «Рожать собралась? А высшее образование, получается, побоку?.. Тут и думать нечего — делай аборт!..»

Марина робко возразила: она, дескать, слышала, что первый аборт может быть чреват последующим бесплодием, но мать пообещала проконсультироваться у одного известного гинеколога, что и сделала, не откладывая визит в долгий ящик. Он заверил, что в случае с Мариной всё обойдётся без последствий, если она, конечно, попадёт в руки опытного хирурга. Именно такого он обещал устроить. О том, что убить не родившегося ребёнка — отчаянный шаг и огромная вина матери, ни он, никто другой и слова тогда не произнёс. О Боге и смертных грехах в то время просто не задумывались. Верующие люди считались отсталыми, тёмными. Потому и предстоящая экзекуция, а иным словом аборт трудно было назвать, представлялась Марине и её матери как простая необходимость: не ко времени случилась беременность, значит, выход один… Диплом был превыше всего.

Обезболивания ей не делали, тогда, кажется, оно и не было принято при таких манипуляциях? Адская боль, от которой сжималось сердце, истерзала Марину. Она громко стонала, на что врачиха с каким-то непонятным злорадством сказала громко, на всю операционную: «Спать с мужиком было приятно, милочка, а теперь терпи!».

После аборта Марина не беременела два с половиной года, видимо сам господь дал ей время осознать тяжесть свершённого греха. Но кто тогда вспоминал о Боге? Считалось, что она совершила оплошность и подверглась за это незначительной операции. Беременность не наступала — и Марина забегала по врачебным кабинетом с одним тоскливо-жгучим вопросом: «Почему?..». В ответ слышала одно и то же: «Патологии у вас нет, подождите ещё». Лишь спустя три с лишним года она понесла и родила здорового сынишку. Марина Михайловна помнит, каким испытанием для неё стал уход за младенцем. Они жили в крохотной неблагоустроенной квартирке с печным отоплением, в доме была только холодная вода. Памперсов не было и в помине. Чтобы иметь под рукой кипяток, приходилось постоянно топить печь. Вспоминая то время, Марина Михайловна усмехается: но ведь выжили, справилась!.. Евгений, ему тогда было тридцать с небольшим, во всём помогал молодой жене, не чурался никакой работы — стирал пелёнки, готовил ужин, топил печь, вместе с Мариной купал ребёнка. Ей очень дороги эти воспоминания. Они тогда буквально дышали друг другом и не могли надышаться… Это были лучшие годы их супружества.

Случалось, Марина по ночам будила мужа. Малыш почему-то подолгу бодрствовал и без конца мочил пелёнки. Всю ночь родители по очереди пеленали его в сухие «одежды». Марина помнит, как подолгу приходилось носить малыша, пытаясь усыпить его. Как её руки грозили отвалиться от усталости, и Женя принимал от неё дорогую ношу, баюкал… Как много изменилось с тех пор! Тогдашние трудности вспоминаются теперь как божье испытание. Господь, наверное, испытывал их семью на прочность.

Нынче — иное дело, существует масса средств, предохраняющих женщину от беременности, позволяющих молодым парам приладиться друг к другу, лучше проверить свои чувства, научиться взаимопомощи. А страсть и желание?… Они — горячая и желанная приправа к любви. Ну и зачем же тянуть тогда с женитьбой? — размышляла Марина. Пусть бы уж поженились! И ей, Марине, будет спокойнее: сын не болтается где-то, а находится дома с молодой женой, всегда на глазах. Материнское сердце будет спокойным.