Искалеченная - Хади Страница 13

Днем комната полна народу – мои подруги составляют мне компанию. Вечером комната пустеет и приходит муж. Иногда он заходит днем, но ненадолго, Я смотрю на этого незнакомца краешком глаза, украдкой, без малейшего интереса или желания его узнать. Он примерно на двадцать лет старше меня. Я и несчастна, и разочарована. Я надеялась увидеть молодого мужчину, того, кто мне больше подходит по возрасту.

На четвертый день мое разочарование усилилось. Когда мои друзья по театру пришли навестить меня, он устроил скандал. Месье ревновал? Может, он любил меня… Скорее он был собственником и мачо. Одна из теть попыталась успокоить его:

– Ну хватит, ты преувеличиваешь. Это друзья, мальчики, живут в этом квартале всю жизнь. Они имеют право прийти поздороваться с ней!

– Она замужняя женщина! Мальчики не могут входить в ее комнату и садиться возле нее!

– Оставь свою ревность при себе! У тебя нет никаких причин для нее!

Он обращался к моей тете, не смотря в мою сторону, на языке сонинке, поскольку не говорил на волоф. Моя реакция была незамедлительной.

– Друзья имеют право видеть меня! Впервые я обратилась к нему, но он даже не обернулся.

В последний день заточения все в квартале принялись за большую стирку, нужно постирать, как минимум, одну из одежд или набедренную повязку в каждом доме. Я не знаю значения этого обычая, но думаю, что речь идет еще об одной форме очищения. Что моют? Мое сознание или мою душу?

Сегодня церемония подходит к завершению. Убивают быка или барана, потом выводят меня из комнаты, чтобы одеть в специальное бубу, сотканное вручную, цвета индиго. Я становлюсь другой женщиной, поскольку муж окончательно овладевает своей женой – и уже навсегда, – как только она оденется в символическое бубу. Я должна подойти к нему при всех, пожать ему руку и стать перед ним на колени в знак подчинения.

Я все еще ничего не чувствую к этому незнакомому мужчине, кроме страха и отвращения от того, что он со мной сделал. Страх и отвращение возвращаются каждый вечер.

Он не сумел приручить меня, не смог понять, что я – маленькая неопытная девочка, которую нужно всему научить. У нас не было никакого общения, никаких других разговоров, кроме: не хочу ли я съесть или выпить чего-нибудь? Воспитание не позволяло ему рассматривать женщину не только как тело, распластанное на матрасе. Однако муж мой жил в Европе, в Париже. Но в доме для иммигрантов, откуда почти не выходил.

Я покорилась, потому что в любом случае дороги назад не было. Я выбрала безразличие – единственное чувство, на какое оказалась способна. Поскольку муж должен был уехать, самое плохое осталось позади, нужно только набраться терпения, закрыть глаза и стиснуть зубы.

Но через несколько дней он повел меня в мэрию, поскольку якобы должен был привезти во Францию доказательство его официального брака для работодателя. Я не понимала, что муж врал мне. На самом деле он хотел извлечь выгоду от женитьбы и приехал жениться, чтобы увезти меня из страны. Поскольку его первая жена изменила ему в деревне, он решил новую жену держать при себе. Но я тогда не знала, что он хочет заставить меня покинуть семью.

И вот мы идем в мэрию. Я впервые одета как взрослая женщина – на мне белое бубу и все мои драгоценности. Это очень рассмешило моих школьных подруг.

Никогда не забуду того чиновника! Если бы он был белым, то посерел бы от негодования. Он начал с вопроса о годе рождения мадам.

– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый. Прошло три секунды – никакой реакции.

– Повторите, пожалуйста.

– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый.

– Я сожалею, месье, но она не имеет права выходить замуж: она несовершеннолетняя.

В то время разрешение на брак для девочек в Сенегале давалось с пятнадцати лет, позже – с восемнадцати.

Я хочу кинуться к чиновнику и обнять его за шею, но не могу. Мужа сопровождает посредник, говорящий на языке волоф. Он настаивает:

– Брак можно заключить!

Но чиновник не намерен отступать:

– Нет-нет. Она несовершеннолетняя и не может выйти замуж.

– Но она уже замужем за этим мужчиной, ему нужна бумага о том, что брак заключен.

– Я сожалею. Ей мало лет.

Муж решается использовать магическое в Африке оружие. Банкнота решает все!

– Хорошо, спросите, сколько он хочет. Дипломатический перевод посредника, наполовину на французском, наполовину на волоф:

– Как уладить это? Можно ли сделать что-нибудь?

– Я не знаю, что можно сделать, месье. Я знаю лишь, что эта девочка не может выйти замуж, во всяком случае в мэрии. Никакой закон в Сенегале не признает законным получение свидетельства о браке. Это невозможно!

У меня нет права голоса, я не могу расцеловать чиновника через окошко, я не могу прыгать от радости и облегчения, но, выходя из государственного учреждения, чувствую себя успокоенной. Чиновник вернул мне детство, помог понять, насколько я была не готова к замужеству.

Мои родители проигнорировали правило о признании совершеннолетия только в пятнадцать лет. Для них официальный брак ничего не значил, их заключалось не так много в то время. Только церемония в мечети имела значение. Мой муж зол, посредник тоже, все рассержены, кроме меня и возмущенного чиновника, отлично выполнившего свои обязанности.

На самом деле в Африке находятся решения для любых проблем, особенно на административном уровне. Всегда можно обратиться к другу кузена или дядюшки, который найдет более сговорчивого чиновника.

Я все еще не знаю, что однажды уеду во Францию. Но на следующий день мы отправляемся в один из провинциальных городов, где через несколько часов я второй раз, помимо своей воли, выхожу замуж. Местный чиновник ничего не изменил, кроме даты свадьбы, конечно же!

После короткого путешествия в родную деревню моего мужа, а значит, и отца, в долине реки, муж отправится снова в свой иммигрантский дом во Францию. Несколько дней до его отъезда мы спорили с ним почти каждый день по ничтожным поводам. Так, мой старший брат не имеет права ложиться на мою кровать, чтобы поболтать и посмеяться со мной.

– Это недопустимо!

Ревность, снова его ревность. Она, впрочем, испортит нам жизнь.

Муж живет во Франции с шестидесятых годов, но не изменился. Он даже не пытался научиться читать и писать. Он думал только о том, как заработать побольше денег. И таких, как он, множество. Это основная цель большей части иммигрантов тех лет, да и сегодня тоже. Я поняла позже, что африканские иммигрантские общины в Париже, например, живут закрыто, что их правила, и особенно социальное поведение, теснейшим образом связаны с деньгами.

Что касается женитьбы, муж следовал всем традициям. Он женился в своей стране на девушке из своей семьи, на сонинке, родом из его родной деревни. Он развелся с первой женой, которой стыдился, и готовился привезти во Францию молоденькую девочку, недавно лишенную девственности, Согласно его иммигрантским критериям, она «не создаст ему проблем с послушанием» и тем самым вернет ему мужскую честь и статус самца.