Американская ржавчина - Филипп Майер Страница 12

И тогда, и сейчас – всегда находится мужчина, который все решает за тебя. Год она отработала в прокатном цехе, где и познакомилась с Верджилом. Потом забеременела, они поженились. Она иногда задумывалась, а не затеяла ли это, чтобы сбежать с завода. Впрочем, о чем тут думать-то. Едва выйдя замуж, она пошла учиться, сначала беременная, потом с младенцем под мышкой. Но перед самыми экзаменами начались сокращения на заводе. Верджил продержался целых шесть заходов, но потом настал и его черед. В те времена, чтобы сохранить работу, надо было иметь солидный стаж – сначала десять лет, потом пятнадцать. У Верджила было пять. Он так гордился своим статусом квалифицированного рабочего – выбился в люди единственный из семьи, родня у него типичная деревенщина, из поселка-“заплатки”, отец ни дня в жизни не работал.

Все полетело под откос. Они все ждали и ждали, пока заводы опять откроются. Но увольнения все продолжались, по всей Долине, а потом производство совсем остановилось, а у Грейс был маленький ребенок, и на этом ее учеба закончилась. И работы никакой, вообще. И ни гроша за душой. Кузен Верджила, оттрубивший девять с половиной лет на заводе, имевший приличную зарплату, чудесный дом с бассейном во дворе, он в один день потерял и дом, и жену, и дочь. Банк отобрал жилье, жена увезла дочь в Хьюстон, а кузен Верджила ворвался в свой собственный дом, взломав замки, и застрелился в кухне. Кого ни спроси в Долине – у каждого наготове похожая история, просто фильм ужасов. Вот тогда-то Верджил опять начал общаться со своим семейством. И стал потихоньку меняться. Постепенно приходил к мысли, что и сам он ничуть не лучше той грязи, из которой вырос.

Страшные времена настали. Трейлер изъяли за неуплату кредита, но тут люди принялись пикетировать распродажи имущества должников, держать винтовки в багажниках автомобилей, а как-то раз, когда коллектор принялся качать права и наезжать на шерифа, мужчины перевернули его “кадиллак” и подожгли. Чтобы предотвратить самоубийства, судья наложил мораторий на конфискацию имущества. А позже мораторий стал законом. Так им удалось сохранить трейлер, а кормились за счет благотворительной еды и оленей, которых незаконно добывал Верджил. Вот почему она не выносит даже запаха оленины. Два года они питались исключительно дичью.

Эти два года Верджил изучал робототехнику на курсах переподготовки, но в итоге знания нигде не пригодились – такой работы в городе попросту не существовало. Потом он нашел место на судостроительной верфи, где строили баржи, но и это предприятие закрылось – баржи и речные суда теперь клепали в Корее, где всем бизнесом заправляли наши правительственные шишки.

Жизнь в трейлере стала проклятием. Мы могли бы хоть переехать куда-то, размышляла она, начать все заново. Но трудно принять решение, понять, куда выгоднее ехать. Мужчины перебирались в Хьюстон, Нью-Джерси, Вирджинию, жили вшестером в комнатках мотелей и посылали семьям деньги, но в конце концов почти все вернулись. Уж лучше бедствовать и маяться среди своих.

Сто пятьдесят тысяч безработных не оставляли шансов на перемены к лучшему, но у них с Верджилом не было родственников в других штатах. Замкнутый круг: чтобы сняться с насиженного места, нужны деньги, но чтобы их заработать, надо переехать. Заводы стояли закрытыми, время шло, и в итоге почти все снесли. Грейс помнила, как люди приходили поглазеть, как взрывали динамитными зарядами новенькие, в двести футов высотой, доменные печи по прозвищу Дороти Пять и Дороти Шесть. Это было как раз вскоре после того, как террористы взорвали Всемирный торговый центр. Никакой связи, понятное дело, но отчего-то одно напомнило ей другое. Да, некоторые места и люди гораздо важнее других. На восстановление Бьюэлла и цента не потратили.

Грунтовка закончилась, и Грейс свернула к своему трейлеру. Верджил обещал быть дома к двум, а сейчас уже почти четыре. Опять не держал слова. Ты знала, что так и будет, напомнила она себе. Она позвонила в Кризисный центр для женщин в Чарлрой, сообщить, что на этой неделе не сможет поработать там волонтером, и ощутила короткий укол горечи, это была ее “линия жизни”, спасательный трос, связывающий с остальным миром; там работали разные люди – учительница, пара юристов из Питтсбурга, финансовый аналитик. Вот кем она хотела стать, если бы смогла закончить образование, – социальным работником.

А почему бы и нет, подумала она. Даже если потребуется шесть или семь лет, ты могла бы начать прямо сейчас. Грейс прошла в кухню, приготовила согревающий компресс, сунула его в микроволновку, включила. Потом взяла стопку старых газет и разожгла огонь в печке – сначала растопка, сверху деревяшки потолще. Звякнул таймер, она достала из микроволновки свернутое полотенце, обжигающе горячее, дала ему остыть с полминуты, села на диван и обмотала руки теплой тканью. Сначала немного пекло, но уже через несколько секунд наступило долгожданное облегчение. Она откинула голову на спинку дивана и отдалась ощущениям. Это почти как секс. По телу разлилась истома. Грейс проваливалась в дрему. Она понимала, что рискует очнуться с холодным мокрым полотенцем на руках, но оно того стоило. Мечтала о Бадди Харрисе, что странно и стыдно сейчас, когда вернулся Верджил. Вибратор остался под кроватью у Бада, они несколько лет то сходились, то расходились, дважды она чуть было не ушла от Верджила к Баду, но в итоге не решилась, он был такой нескладный, неуклюжий тихоня, какая с ним может быть совместная жизнь. Или она просто использовала беднягу Бада? Хотя нет, вряд ли. Десять лет назад он стал шефом полиции, но, как сам всегда говорил, это не то же самое, что быть полицейским комиссаром в настоящем городе, у него в подчинении было всего шесть офицеров, да и то из-за всех этих финансовых кризисов половину из них пришлось отправить в отставку. Как бы то ни было, она все еще думает о нем; они с Верджилом расставались столько раз, она встречалась с дюжиной других мужиков, но вот почему-то продолжает вспоминать только старого доходягу Бада Харриса.

Грейс услышала, как подъехал фургон. Верджил ввалился в комнату. Навеселе или под кайфом, она сразу поняла. Тем лучше, ей того и надо. Она поцеловала его в шею, взяла его руку, положила себе между ног.

– Какой чудный день, – пробормотал он.

– Чем занимался?

– Рыбачил с Питом Маккаллистером.

Она отложила полотенце, прильнула к нему, погладила по бедру.

– Думала, ты скажешь, что искал работу.

– Так сегодня же чертова суббота, – буркнул он.

– Но ты сам так сказал.

– Я забыл, какой сегодня день, когда говорил.

– Я слышала, “Ю Эс Стил” в следующем месяце проводят квалификационные тесты. Ты мог бы туда позвонить.

– Да охренеть – полтора часа дороги в один конец.

От него несло спиртным.

– Мы могли бы переехать поближе, в город, жили бы в нормальном доме.

– Нам надо забраться еще дальше в глушь. Жили бы настоящей деревенской жизнью и не прикидывались, что метим в приличное общество. – Он покосился на нее: – Чего смеешься?

Она тряхнула головой и помрачнела. Они молча смотрели друг на друга, и что-то в его лице ей не понравилось. А, вот оно что.