Музыка случая - Пол Остер Страница 12

— Я и так спокоен, — сказал Поцци. — Нельзя, что ли, парню попытать счастья?

Поцци будто бы знал, что Нэш от него ждал чего-то подобного. Он устроил спектакль явно сознательно, кривляясь будто бы в знак благодарности, а если бы Нэш на самом деле захотел, чтобы тот прекратил, Поцци остановился бы в ту же секунду. По крайней мере, именно так подумал Нэш через несколько минут, когда они приступили к делу всерьез и Поцци проявил исключительную покладистость. Теперь он так давал понять, что оценил предоставленную возможность научиться чему-то новому и что в его глазах Нэш заслужил уважение.

— Значит, так, Джек, — сказал ему Нэш. — Ты через два дня идешь в гости к миллионерам. Ты поедешь играть не в паршивом игорном зале, а в гости. Тебя, может быть, там хотят оставить к обеду или переночевать. Ты ведь не хочешь произвести на них плохое впечатление, ведь так? Не хочешь выглядеть провинциальным болваном? Видел я, в чем ты ходишь. Не годится, Джек, это не пойми что. Если сталкиваешься с человеком в таком костюме, как был у тебя, с ним все сразу понятно, сразу про себя думаешь — вот это и значит проиграться по-настоящему. Ни стиля, ни класса. По дороге ты что-то там говорил, будто бы в твоем деле приходится быть актером. Но актеру нужен костюм. Может быть, эта одежда тебе и не по душе, но в ней ходят богатые люди, а тебе нужно всем показать, что ты человек неглупый и понимаешь, что к чему. Пора начинать взрослеть, Джек. Пора задуматься о себе всерьез.

Так, постепенно, Нэш одел его с головы до ног, и Поцци вышел из универмага с благоприобретенными за пять сотен буржуазной солидностью и приличием, в костюме до такой степени обыкновенном, что его владелец становился невидимым в любой толпе: темно-синий пиджак, светло-серые брюки, кожаные белые мягкие туфли, белая рубашка из хлопчатобумажной ткани. День был жаркий, и Нэш сказал, что в такую погоду вполне можно обойтись без галстука, и Поцци тут же кивнул, сказав, что главное — вовремя остановиться.

— Я себя уже и так чувствую, как не знаю кто, — сказал он. — Только удавки мне еще и не хватало.

В «Плазу» они вернулись часов около пяти. Забросили на седьмой этаж пакеты и спустились в «Устричный бар». После первой же кружки глаза у Поцци стали слипаться и его явно потянуло в сон. Нэш видел, что парню все еще больно, и потому, не желая его терзать, попросил чек.

— Быстро ты скисаешь, — сказал он. — Кажется, пора тебе подняться вздремнуть.

— Что-то дерьмово мне, — признался Поцци, и не подумав возражать. — Субботний вечер в Нью-Йорке, но мне, похоже, уже ничего не обломится.

— Пойди отоспись, приятель. Если к ночи проснешься, закажем ужин, но, по-моему, лучше бы тебе спать уже до утра. Тогда встанешь как человек.

— Готовый к боям и подвигам. Никаких, значит, девок. Никакого разгула, ничего жирного. На дорожку в пять, спарринг в десять. Воздержание. Воздержание и умеренность.

— Схватываешь просто на лету.

— У нас бой на носу, Джимбо. Малышу пора на бочок. Спорт требует жертв.

Они снова поднялись в номер, и Поцци тут же залег в постель. Нэш, прежде чем выключить свет, заставил его проглотить три таблетки аспирина, а потом поставил пузырек и стакан с водой на столик.

— Если вдруг проснешься, — сказал он, — прими еще. Снимет боль.

— Спасибо, мамочка, — сказал Поцци. — Можно я сегодня не буду молиться на ночь? Передай, пожалуйста, Господу, что мне очень хочется спать.

Нэш прошел к себе через ванную, закрыл за собой обе двери и сел на кровать. Он был немного растерян — оказалось, он понятия не имеет, чем себя занять на весь вечер. Нэш решил было пойти поужинать, но отверг эту мысль. Он не захотел уходить от Поцци надолго. Случиться ничего вроде бы не могло (в этом Нэш был более-менее уверен), однако же счел неправильным слишком уж полагаться на случайности.

В семь часов он заказал себе в номер сэндвич и пиво, после чего включил телевизор. По телевизору показывали бейсбол — играли «Метс» из Цинциннати, и он посмотрел матч до девятого иннинга, тасуя колоду новых, купленных карт и раскладывая перед собой на кровати пасьянс. В десять тридцать он выключил телевизор и улегся в постель, раскрыв «Исповедь» Руссо в дешевом бумажном издании, за которую взялся в Саратоге. Его уже начинало клонить в сон, когда Нэш наткнулся на страницу, где Руссо описывает, как бросал в лесу камешки в дерево. Если я попаду вон в то дерево, говорит там себе Руссо, то начиная с сегодняшнего дня у меня все в жизни будет хорошо. Тут он бросает камешек и не попадает. Этот раз не считается, говорит он тогда, подходит к дереву ближе и поднимает с земли второй камень. Снова бросает и снова мимо. Этот тоже не считается, говорит Руссо, подходит еще ближе, берет третий камень. Снова не попадает. Это все была подготовка, говорит он себе, подготовка не считается. И, чтобы не промахнуться, подходит на этот раз совсем близко. До дерева остается всего один шаг, его можно коснуться рукой. Руссо осторожно заносит руку, бросает и наконец попадает в цель. Попал, говорит он, молодец. Теперь, начиная с этой минуты, у меня в жизни все будет хорошо.

Отрывок оказался забавным, однако настолько Нэша обескуражил, что тот даже не улыбнулся. От такой откровенности он содрогнулся, подивившись тому, какое же нужно присутствие духа, чтобы вот так рыться в себе и представать в неприглядном виде перед всем миром. Нэш выключил лампу, закрыл глаза и слушал жужжание кондиционера до тех пор, пока не уснул. Ему приснился лес, где в листьях шуршал ветер, и звук этот был точь-в-точь похож на шуршание новых карт.

Утром Нэш продолжал тянуть и опять отложил игру. Будто бы проверял, на что способен он сам, а не Поцци, и сдать этот экзамен стало делом чести. Ему стало нужно понять, долго ли он продержится в состоянии неопределенности, сможет ли вести себя так, словно забыл об игре, до тех пор пока Поцци сам не нарушит молчания. Если Поцци тоже будет молчать, значит, он ничего не стоит и все его рассказы — обычная болтовня. Симметричность условия их задачи Нэшу понравилась. Отсутствие слов будет значить, что все только слова, а слова будут значить, что все блеф, обман, сотрясение воздуха. Если же Поцци действительно умеет играть, он непременно рано или поздно заговорит сам, и потому Нэш решил не торопить событий. Это как будто хочешь вдохнуть, но задерживаешь дыхание, подумал он, уже зная, что, раз решившись на эксперимент, он его доведет до конца.

Поцци, хорошо выспавшийся, выглядел намного лучше вчерашнего. Еще не было девяти часов, когда Нэш услышал, как в ванной полилась вода, а минут через двадцать Поцци появился у него в комнате, снова обмотавшись полотенцами.

— Как господин сенатор чувствует себя с утра пораньше? — сказал Нэш.

— Неплохо, — сказал Поцци. — Кости еще болят, но тем не менее Джексус Поззиус снова у дел.

— Что, по-видимому, означает: пора нам слегка позавтракать?

— Слегка! Поплотней позавтракать! У меня в животе дыра, и она требует, чтобы ее наполнили.

Им принесли завтрак, и Нэш не заговаривал о делах еще час. Он начал было подумывать, не решил ли и Поцци сыграть с ним в ту же игру: устроить войну нервов, не желая заговаривать первым. Однако едва Нэш так подумал, как оказалось, что он ошибается. Поцци доел и ушел к себе одеваться. Едва он вернулся (в белой рубашке, в серых брюках и белых туфлях вид у него вполне пристойный, подумал Нэш), Поцци заговорил сам и с порога.