Вышибая двери - Максим Цхай Страница 11

* * *

Два года назад я влюбился. Неожиданно и безнадежно. Я не имел никаких шансов. Не потому, что не нравился. Просто ей было шестнадцать лет.

Для меня женщина как потенциальная возлюбленная существует в возрастном отрезке от восемнадцати до тридцати пяти. Возможны некоторые осторожные шаги в сторону увеличения цифры, но никак не уменьшения. Девчонки шестнадцати–семнадцати лет для меня именно девчонки. Тех, кто реагирует на еще более молоденьких, я бы собственноручно по стенке размазал. А тут…

Мне было тридцать два. Я тогда солировал в Кобленцском хоре, и она пела там же. Наверное, я ей нравился. Было заметно, что между нами пробегает искорка, и руководитель хора предупредил: «Максим, ты за нее сядешь». Старый козел. Он, а не я. Потому что я даже мысли о сексе не допускал. Она появлялась сама по себе. А я ее снова не допускал. И было тяжело.

Может, и глупость, конечно. Все могло бы быть как по нотам, закружил бы голову (много ли соплюшке надо?), в свое удовольствие сделал женщиной, и нет меня. И лети, девица, кувырком с романтических небес на твердую землю. Но при всей своей аморальности я все‑таки не мог поиграться и оставить девчонку разочарованной в ее первом чувстве. Это женщине созревшей может доставить радость секс сам по себе, без воздушных дворцов и сказочных принцев. Впрочем, и им это нужно. А уж семнадцатилетние девочки не столько секса ищут, сколько ритуальных плясок.

Не люблю типов, которые не могут или не хотят в подобных случаях сказать себе «нет». Не из каких‑то моральных соображений, а на физиологическом уровне не переношу похотливых зверьков. Контраргументов можно привести сколько угодно, от «сделает кто‑то другой» до «ты не мужик». Вот пусть «кто‑то» это и делает. И да, я «не мужик».

…Сегодня случайно увидел ее на улице. Стояла на остановке с каким‑то приятного вида парнишкой лет восемнадцати. Как я и предполагал, за эти два года она стала женственнее, мягче. По тому, как она улыбается, как свободно и легко отбрасывает со лба каштановые волосы, я понял, что все у них серьезно. Инстинктивно притормозил и поднял забрало каски. Она помахала рукой. Я показал на ее парня и поднял большой палец. Они засмеялись, и парень по–подростковому угловато закивал мне. Они немного замялись: подойти, не подойти? На оживленном перекрестке кругом ревели машины. Руль дернулся в моих руках. Еще немного — и я выскочил бы к ней на тротуар.

А… зачем? В груди слегка щемило. Ну и пусть. Ну и ладно. Так и должно быть. Я махнул им рукой и прибавил газ.

* * *

Все, что я делаю, — для тебя. Для тебя живу, дышу, чувствую, думая о тебе, улыбаюсь, грущу только о тебе.

Ради тебя в фитнесе часами работаю с железом (а ведь я уже не мальчик), ради тебя мою голову дорогим шампунем, потому что мои волосы должны нравиться тебе. Я стараюсь оставаться мужчиной в самых тяжелых ситуациях, иногда лезу на рожон — не геройства ради, а только для того, чтобы ты гордилась мной. Учу этот кошмарный немецкий язык, который не укладывается в мою битую всевозможными сапогами голову, заполняю мозги разнообразной и, если честно, мало нужной мне информацией. Я даже читаю умные книги, стараясь оценить Кафку, только для того, чтобы быть тебе понятным и интересным.

Пою наедине с собой, чтобы суметь спеть тебе, когда ты этого захочешь, и тем вызвать улыбку или слезы на твоих лучистых глазах.

Перестал пить пиво и не ем на ночь только для того, чтобы твоей ладони было приятно скользить по моему телу. Для чего же еще? А ведь так заманчиво в жару выпить холодного пивка с друзьями, а ночью — залезть в холодильник и нарушить сонную тишину веселыми звуками шкварчащей сковородки!

Дважды в день стою под холодным душем (брррр!), пью витамины и даже бросил курить, чтобы оставаться молодым и здоровым. Для тебя. Только для тебя.

Любимой.

Которой нет.

* * *

Кандидат немного смущается.

— Работал раньше охранником?

— Нет… но я буду стараться.

— Говоришь, одна работа у тебя уже есть. Но ведь сюда на смены придется выходить и в будни, по средам, в объявлении о вакансии я это выделил.

По могучим плечам проходит легкая волна.

— Нет проблем.

— А как ты будешь, не выспавшись, пахать у себя на стройке? У нас работа тяжелая.

Робкая улыбка.

— Я не устаю никогда…

— Да ну?

— Правда… Я даже в выходной сплю четыре часа в сутки и хорошо высыпаюсь.

Знакомьтесь: албанец Куруш, мой новый охранник.

Как все большие и сильные люди, он осторожен в движениях, и на лице его всегда немного виноватое выражение. Дескать, простите, если кого зашиб, я нечаянно. Куруш — профессиональный боксер. Два кубка среднего значения у него уже есть. Цель — стать чемпионом мира в супертяжелом весе. К тому же он работает пять дней в неделю на стройке и вдобавок три ночи у меня в танцхаусе. И работает прекрасно. Куруш на сменах уже две недели, и я на него не нарадуюсь. Дисциплинированный, сдержанный, по–настоящему мужественный парень. Ему всего двадцать два года.

На прошлой смене он выволок в одиночку двоих дебоширов, зажав их головы под мышками. На улице отпустил, и они сразу решили отомстить. А Куруш только глянул из‑под густых бровей и спокойно, даже по–дружески сказал: «Лучше не надо». И ему поверили. Я бы тоже поверил.

Внешность у Куруша, мягко говоря, устрашающая: крупные черты лица, перекореженный горбатый нос, квадратная челюсть и густые черные брови вразлет. При этом он красив настоящей мужской красотой, а когда еще и улыбается — неожиданно по–детски, немного смущенно, — дискотечные девчонки тают, как нежное белое мороженое под жестоким средиземноморским солнцем.

Ночь, стоим у дверей. Только что мимо прошмыгнула стайка полуголых девок, по традиции (не мной заведенной!) расцеловав нас в обе щеки и обдав заодно горячей волной дешевого парфюма пополам с чудесным запахом юных девичьих тел. Это придает нашим мужским мыслям определенное направление.

— Куруш, сколько раз за ночь ты сможешь сделать женщину счастливой?

— Мм… такие вопросы задаешь…

— Просто интересно. Ты сегодня отработал полную смену на стройке, был на трехчасовой тренировке и сейчас стоишь со мной на смене. И свеж как огурчик! А ведь тебе еще и завтра на работу… хотя нет, уже сегодня, — добавляю, взглянув на часы.

Куруш смущенно улыбается:

— Ну… завтра к вечеру мне надо будет немножко поспать, часа два, и только потом идти на тренировку.

— Так все‑таки? Как насчет женщин?

Куруш, хотевший уйти от ответа, мучительно краснеет.

— Ну… если девушка мне не слишком нравится, то я могу любить ее без остановки часов пять.

— Гм… хм… впрочем, ты еще молодой… хотя… м–да… А подружка твоя здесь была?